Звёздный Лис

— То же самое я мог бы сказать о тебе, разумеется. Хотелось бы мне, чтобы это относилось и к некоторым из твоих союзников. Да и из моих тоже чего греха таить. Не могу сказать также, чтобы я питал особую любовь к некоторым довольно мерзким фанатикам.

— Я тоже. Военные… Я покинула их организацию, когда они начали открыто аплодировать насилию толпы.

— Они пытались шантажировать меня через мою дочь, — сказал Хейм.

— О, Гуннар! — Она сжала его пальцы. — А я даже не навестила тебя за все это время. Постоянно было столько дел… Сначала это движение за мир, потом полет на Венеру, и когда я вернулась и узнала обо всем, уже все закончилось и ты улетел. Но… это ты серьезно? Неужели люди Ио и в самом деле…

— Я все уладил, — сказал он. — Давай больше не будем об этом говорить. Нам приходится держать это в секрете. Я рад, Джос, что ты порвала с ними.

— С ними, но не с тем, что они представляли их себя в самом начале, уточнила она. В ее продолговатых карих глазах внезапно блеснули слезы.

Хейм не мог понять, чем они вызваны. — Еще одна причина разрыва — мое ежедневное желание покинуть Землю. Все превратилось в такую отвратительную мешанину… Где ни начни искать — нигде не найдешь ответа на вопрос: что такое «хорошо» и что такое «плохо».

Она перевела дух и продолжала с чудесной искренностью:

— Но неужели ты не видишь, какой вред принесла Франция? Все, вроде бы, говорило за то, чтобы конфликт с алеронами можно было уладить мирным путем. Теперь сторонники мира объединились в легальную организацию, и это единственное, что они и могут сделать, чтобы не дать экстремистам взять контроль над Парламентом в свои руки, делегация Алерона заявила, что она больше не собирается ждать, и отбыла домой. Нам придется посылать за ними, когда мы найдем выход из этого тупика.

— Или пуститься за ними в погоню, если этот выход приведет туда, куда рассчитываю я, — сказал Хейм. — Вы не можете, не хотите видеть одной простой вещи, а именно: алероны не собираются заключать настоящий мир. Они хотят, чтобы Земля вообще убралась из космоса.

— Но почему? — с мольбой в голосе спросила Джоселин. — В этом же нет никакого смысла!

Хейм нахмурился, глядя в бокал.

— Готов признать, что это кажется довольно странным. Для них это имеет смысл, но они думают не так, как мы. Взгляни на перечень их дел, а не их красивых слов, с те пор, как мы впервые столкнулись с ними. Включая доказательства, подтверждающие, что они намеренно напали на Новую Европу и намеренно осуществляют свои действия по уничтожению французской колонии на этой планете. Твоя фракция отрицает подлинность этих документов, но будь же честной сама с собой, Джос.

— Ты тоже будь честным Гуннар… Нет, посмотри на меня. Что может сделать один — единственный капер кроме того, как лишь еще больше обострить враждебность и усложнить ситуацию? Ведь ты же прекрасно понимаешь, что никто больше не последует твоему примеру. Пока что Франции и ее союзником удается удерживать Парламент от объявления твоей экспедиции вне закона. Но Министерство запретило все сделки по передаче кораблей в частные руки, и Франция не в силах устроить такой законодательный переворот, который отменил бы данный запрет. Ты погибнешь здесь, Гуннар, в одиночестве, ни за что ни про что.

— Я надеюсь, что во Флоте начинается движение, — сказал он. — Если, как ты выразилась, мне удастся обострить враждебность… Угу, не думай, что это мания величия. Просто надежда. Но мужчина обязан думать и делать то, что в его силах, даже если это не бог весть что.

— Женщина тоже, — вздохнула она.

Затем, внезапно вскочив с кресла, взяла у Хейма бокал, чтобы снова наполнить его, и улыбнулась, с усилием, но без притворства.

— Хватит споров, давай остаток этого вечера будем сами собой. Мы так давно не виделись.

— Уж это точно. Мне хотелось тебя увидеть, и я собирался непременно это сделать после твоего возвращения на Землю, но мне думается, мы оба были слишком заняты. Да и случая, вроде бы, как-то не выпадало.

— Слишком заняты, потому что слишком глупы, — кивнула она в ответ. Настоящие друзья — в лучшем случае — большая редкость. А ведь когда-то были таковыми, не правда ли?

— Правда, — сказал он, стараясь как и Джоселин, не сворачивать с безопасной на первый взгляд дороги. — Помнишь нашу пирушку в Европе?

— Как я могу забыть? — Она бросила на него ответный взгляд и снова села, но на этот раз прямо, так что ее колени касались его.

Эта смешная маленькая таверна в Амстердаме, где ты стукался головой о потолок всякий раз, когда вставал, и в конце концов тебе пришлось взять у полисмена напрокат его шляпу. И вы с Эдгаром все время орали что-нибудь из Эдды, и… Но как вы оба были прекрасны, когда мы в предместье Парижа, раздетые донага, наблюдали восход солнца.

— Вы, женщины, были намного прекраснее, поверь мне, — сказал он, чувствуя себя несколько неловко. Последовало молчание. — Мне очень жаль, что у вас с Эдгаром все так получилось, — наконец отважился нарушить тишину Хейм.