Звёздный Спас

– Лейтенант Кимкурякин, немедленно конфискуйте синенький стаканчик!

Почему такой приказ отдал – бог весть! Только лейтенант лихо, с налёту подхватил стопку и одним смачным глотком опростал. Хотел вернуть на поднос, но мы его уже опрокинули. Тогда лейтенант Кимкурякин сунул стаканчик в карман пиджака и наскоком набросился на старшего лейтенанта, возомнившего себя капитаном.

Что было дальше? Очевидно, заспал. Какие-то смутные разрозненные пятна. И лишь в конце, когда покидали ресторан и Наумов вдруг воспылал желанием оплатить счёт, появился уже известный официант в красной косоворотке и с перебинтованным левым глазом. Он сообщил, что счёт оплачен. Кем – не сказал. Но старший лейтенант Наумов, прежде чем полностью отключился, прокричал во всеуслышанье:

– Знаю-знаю, кто оплатил – рыжий из лаборатории Бреуса.

Прокричал и уронил голову на плечо шатающегося лейтенанта Кимкурякина.

Странный сон, местами неприятный. Не хотелось бы о нём вспоминать, но он имел реальное продолжение.

А именно: поутру, проснувшись, я обнаружил на журнальном столике, на кипе газет, смятый грязноватый бинт и металлический напёрсток.

Бинт в длину 64 см. Напёрсток в глубину 3 см, а в диаметре ямки – 2,8. Негодяй – не пальцы, а какие-то сардельки. (Прозевай я чуть-чуть – он бы мне нос свернул.)

Выяснив у Люси, что никуда не отлучался и «за кои веки» впервые так крепко уснул, что она с сожалением, но решила не будить меня на ужин, на мои любимые подрумяненные в духовке бутерброды с сыром (если бы она знала, где и как мне пришлось ужинать!), я созвонился с сотрудниками и в четырнадцать ноль-ноль (в воскресенье, 6 марта, 2005 года) встретился с ними в кафе «Сталкер». Наш информатор (не указываю имя потому, что он задействован в не менее важном параллельном проекте) провёл нас в отдельный кабинет и предоставил самим себе.

Как выяснилось позже, к нам несколько раз заглядывали представители администрации. На вопрос информатору, как он представил нас представителям, ответил, что никак не представлял. Мы беседовали между собою настолько страстно, настолько с фанатичностью завсегдатаев клуба, что без всяких представлений были приняты за обычных членов клуба.

Мы решили не ждать появления каких-то способствующих факторов для поездки в ресторан, а выехать туда самим, чтобы проследить – что это за завтра, которое было вчера? И было ли оно на самом деле? Наше особенное внимание занимали так называемые артефакты: бинт, напёрсток и стаканчик из венецианского стекла. Вначале мы хотели их запереть в сейфе, чтобы установить, как без них будут развиваться события. Но потом пришли к выводу, что таким способом мы, возможно, направим будущее не в ту сторону и просто не узнаем его.

Мы решили, что в нашем случае лучше всего сосредоточить и хранить артефакты в моей борсетке. Нам хотелось понять, что произойдёт с артефактами, если мы изменим своё поведение, постараемся избежать конфликтов? Профессор Бреус не раз заявлял, что, изменяясь духовно и нравственно, мы изменяем время и пространство вокруг себя.

Скажу сразу – завтра, в котором мы каким-то образом побывали, имело место быть.

Нас служители ресторана встретили весьма обходительно. В соответствии с заказом (поинтересовался старший лейтенант Наумов) провели в отдельный кабинет. Меня усадили во главе стола (исключительно по инициативе официанта в красной косоворотке – я узнал его). Сотрудники расположились по правую руку, а по левую – свободная сторона (подходили официанты, подносили заказы). В какой-то момент, когда мы были наедине и обсуждали прелести осетрины, я без всяких мыслей подумал, что с левой стороны, для равновесия, к нам за стол вполне можно усадить ещё двух человек. Просто так подумал. И в ту же минуту входит официант с полным подносом выпивки и яств, а за ним – два индивидуума. Один длинный, штаны красно-полосатые – американец. Другой – азиат. Шустрый – глазками зырк-зырк по сторонам.

Из-за отсутствия свободных мест индивидуумы, так назову их, попросились к нам не более чем на пятнадцать минут. Официант, ставя передо мной стопку «Царской», извиняясь, подтвердил, что действительно через пятнадцать минут предоставит им другое место.

До этой минуты всё шло великолепно.

А тут старший лейтенант Наумов стал интересоваться – где синенький стаканчик из венецианского стекла? Официант пропустил вопрос мимо ушей. Или сделал вид, что пропустил. (Мы все, в том числе и Наумов, прекрасно знали, где стаканчик.) Тем не менее старший лейтенант опять повторяет вопрос и при этом в открытую подмигивает мне, мол, подключайтесь, сейчас выведем официанта на чистую воду. (Ну не придурок ли?!) Совершенно не умеет пить. Я говорю, не надо зацикливаться, перевожу разговор на великолепие стола, на осетрину. А он вновь за своё. Причём подмигивает уже и этим индивидуумам. Они переглядываются, понимающе улыбаются, кивают – согласны с ним.

Смотрю на Кимкурякина: только что был нормальным, а это (секунды не прошло), глаза уже весёленькие, уставится в кого ни попадя и цветёт и лыбится, как майская «рожа». (Увы, нельзя с подчинёнными ходить в ресторан.)