Звёздный Спас

Пришло понимание, что пределы осознания всего, что ни есть вокруг, заметно расширились и стали глубже. Даже такое, на первый взгляд маленькое желание, как «быть таким, как все», на поверке не только не маленькое, а безгранично огромное.

Бог, создавая человека по своему подобию, предоставил ему право свободы выбора. А быть таким, как все, то есть как большинство людей, – это уже не выбор, а вездесущность. Быть вездесущным, то есть обладать способностью в одну и ту же единицу времени находиться сразу всюду, во всех человеках, – такое доступно только Богу. Стало быть, только Ему и возможно быть таким, как все.

Кеша улыбнулся: воистину узкий кругозор даёт широкие перспективы. Воистину в основе всякого дерева свой пень.

Понимая, что хорошее настроение он черпает из будущего, из предстоящей встречи с Фивой, мельком взглянул на часы и невольно задержал взгляд на синем перстне. В его небесной утренней синеве он увидел знакомую троицу: необычайной красоты женщину, мальчика с коробкой и мужчину, стоящего сзади них, а потому как бы вне сфокусированной резкости изображения. Они смотрели на Кешу и, воздев руки, радостно махали ему, пока синее пламя не заслонило их.

Может быть, это была иллюзия, а возможно, очередная, не поддающаяся объяснению реальность, Кеше не хотелось анализировать. Ещё только взглянув на перстень, он уже точно знал, что подарит его Фиве. И эта иллюзия или необыкновенная реальность, как и предстоящая встреча с Фивой, наполняли его уверенностью, что всё, что он делал и делает, – правильно, но не потому, что правильно. А потому, что он чувствует себя свободным, а дела человека свободного, чувствующего в своём сердце Бога, не могут быть неправильными, потому что для Него твоя стезя и есть ты сам. По-разному мы приходим к Богу, но это не значит, что Он у каждого разный. Он един – это мы разные.

–  Всегда, буду, хочу ! – сказал Кеша.

Сказал голосом твёрдым, голосом уверенным и оказался у калитки. У калитки так называемого «скворешника», девичьего общежития землеустроителей.

Глава 22

Ко всему был готов Кеша, но только не к этому мгновенному перемещению к калитке. Чтобы хоть как-то прийти в себя, осмотрелся. Застегнул пуговицы на новом уже изрядно истрёпанном пальто. (Отсутствие средней, вырванной с мясом, вызвало чувство умиления.)

Очевидно, вещи легче поддаются материализации, чем действия. Явить пуговку и пришить её – это далеко не одно и то же. Наверное, ему не дано вторгаться в желания Фивы. Ведь пуговицу оторвала она. Свобода выбора и свобода воли дана всем, всему сущему. (Он улыбнулся.) Теперь только сама Фива может вернуть пуговицу на его пальто.

В предвкушении, как это произойдёт, Кешу охватило чувство радости – он непременно сегодня, сейчас вручит Фиве сапфировый перстень. Потому что это и не перстень в обычном смысле слова – это пространство его чувств и желаний. Он сам запечатлён в нём, как душа в песне. Красиво? Ему нравится, когда красиво.

С перстнем всё ясно. Но как он появится в разгар празднества без капли спиртного? Его не поймут. То есть поймут не лучшим образом. Ещё и о Фиве подумают, какой у неё парень жмот, самый настоящий хмырь.

Хорошо бы сейчас заявиться с шампанским и апельсинами. Пусть бы старый Новый год раскрылся перед ними, как Новый… Выбежала бы во двор Фива. А здесь в мерцании снега волшебник в серебристом космическом костюме уже ждёт их: с золотым портсигаром, с вмонтированной в него зажигалкой.

«О, VIP-персоны! А мы вас заждались, угощайтесь и проходите на свой небывалый новогодний праздник!»

Он посмотрел на часы с бо́льшим, чем прежде, вниманием – двадцать два тридцать. Ничего себе! Магазины закрыты – только дежурный. Выходит, отдыхал дома «не минуту-другую», как ему мнилось, а часа три, а то и все четыре. Видимо, одушевлённый предмет, перемещаясь во времени, потом восстанавливается по своим законам.

Кеша окинул взглядом двор, похожий на дровяной склад, с покрывалами и шапками искрящегося снега. – Господи, какое отдохновение и умиротворение во всём, что приближено к Фиве. Даже эта «завалюха» на покосившихся столбах, бьющая из всех щелей штандартами электрических лучей, кажется своеобразным НЛО, космической летающей тарелкой. Конечно, этого не объяснить обычными словами, тут всё – «Песнь Песней».

Кеша решил идти за шампанским, надеясь, что успеет вернуться на праздник, – он помнил, что дежурный магазин где-то здесь рядом. И вдруг услышал спешащие шаги и призывающий взволнованный голос.

– Кеша, любовь моя, любовь моя нежданная! Влеки меня, мы побежим за тобою…

– Фива, ты?!

Фива всхлипнула от переполнявших её чувств.

–  Не смотрите на меня, что я смугла: ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, – моего собственного виноградника я не стерегла.

– Фива, любовь моя!