Звёздный странник

Он нажал кнопку. Магнитный сапог на моей правой ноге сжимался. Стрелка индикатора боли ползла вверх. Что делать? Совершить прыжок во времени в загадочный мир-фантом? Я скользнул взглядом по камере пыток, посмотрел в окно. Там, за окном, бесшумное буйство и пляска огней — гримаса властелина, беззвучный хохот Электронного Дьявола…

И я решился. Но помощник Тибора, маленький и толстый человечек, постоянно вертелся около кресла. Его биополе перехлестывалось с моим и мешало поясу вынырнуть из вакуума.

Свободной левой ногой я резко толкнул толстяка в грудь, и тот с грохотом полетел в угол. Я сунул руку под рубашку. На талии щекотал пояс, и я быстро сдвинул переключатель эпох. Пояс вспыхнул фиолетовым пламенем и растянулся в капсулу. Я уже был теперь в несовмещенном времени. Из капсулы еще просматривалась покинутая эпоха. Но для аборигенов я полностью исчез… С удовольствием вспоминаю, как Тибор обалдело заморгал глазами и, размахивая руками, что-то кричал своим подручным. Те кинулись к пыточному креслу и руками шарили по опустевшему сиденью.

Началась пульсация поля, — словно взмахивали невидимые крылья. Птица-капсула вырвалась из эпохи на простор… А затем фиксация, совмещение во времени. Так я оказался в неведомой эпохе, вот на этой благоухающей, но безлюдной планете.

Если бы это была Земля!..

ГЛАВА ПЯТАЯ Земля…

Земля! Ни один мореплаватель древности не произносил это слово с таким восторгом, как я. Это безусловно Земля! Капитан ошибся: капсула закинула меня не на другую планету и не в мир-фантом, а на Землю!

Окончательно убедился в этом сегодня утром. Перед завтраком я отправился к небольшому озеру, плескавшемуся у подножия горы. Нога болела меньше, и я решился, наконец, подняться наверх. Когда взобрался на голую вершину, у меня перехватило дыхание. И не от усталости, хотя гора довольно высока, а от красоты и знакомости распахнувшихся далей. Земля!.. Мне кажется даже, что передо мной ландшафты, характерные для Среднего Урала. Кругом зеленеют лесистые увалы, подернутые тонким утренним туманом. Куда ни кинь взгляд — холмится застывшее каменное море с белыми гребнями шиханов на волнах-вершинах…

Но какой сейчас век? Во всяком случае, не «мое» двадцать первое столетие. Тогда леса на Урале рассекались высоковольтными линиями и автострадами, а в воздухе стоял почти беспрерывный гул от пролетающих в поднебесье лайнеров. Это не двадцатый и даже не девятнадцатый век: я не заметил ни одного заводского дымка, ни одного телеграфного столба. Что ж, буду считать, что сейчас середина или конец восемнадцатого столетия.

Я сидел на согретом солнцем камне, любовался далями и размышлял о странных капризах реки времени, носившей меня на своих волнах из эпохи в эпоху и забросившей сейчас вот в это мгновение, на этот свой живописный и пустынный берег.

Так и не удалось сегодня написать об Электронной эпохе ни строчки. Утром я сделал открытие, которое ошеломило меня. До самого вечера ходил сам не свой, не зная, что и подумать.

Утром поел ухи — сытной, пахнущей дымком, но изрядно надоевшей. Потом решил еще раз прогуляться к полюбившемуся мне горному перевалу. Опираясь на палку, поднялся на каменистую вершину. Снова передо мной раскинулись неоглядные всхолмленные дали. И снова зашевелились печальные воспоминания о навсегда потерянном двадцать первом столетии.

Но к этим воспоминаниям примешивалось какое-то тревожное чувство, ощущение чего-то пугающе знакомого. Что это было? Обычно я сидел на камне лицом к югу. Справа, разрезая темные хвойные леса, пролегла светлая полоса березняка. Нескончаемой лентой тянулась она с севера на юг. Вот этот геометрически правильный коридор березняка и не давал мне покоя. Откуда он здесь, в восемнадцатом веке? Мог ли он образоваться естественным путем? И сегодня у меня вспыхнула одна догадка. Одна, как показалось сначала, вздорная мысль.

Решив проверить ее, спустился по правому склону горы — более крутому и обрывистому. Вошел в широкий березовый коридор. Здесь было больше солнца, чем в глухом ельнике. Высокие и гладкие стволы берез светились, как свечи. Я опустился на колени. Подминая траву, продвигался вперед и ощупывал землю, пока не натолкнулся на… железобетонную плиту! Такие квадратные плиты служили обычно фундаментом для металлических опор высоковольтной линии.

Забыв о боли в ноге, вскочил и испуганно оглянулся. Я был потрясен не меньше, чем Робинзон Крузо, обнаруживший на своем необитаемом острове следы чужих ног.

Все еще сомневаясь, снова встал на колени и, ползая вокруг плиты, рвал траву и копал землю — то палкой, то просто руками. И нашел то, что искал: обломок ажурной мачты-опоры. Краска давно облупилась, оголенный металл покрылся толстым слоем шершавой ржавчины.

Да, теперь уже ясно — здесь когда-то, быть может, сотни лет назад, проходила высоковольтная линия. А на Урале в мое время таких линий было особенно много. Мне даже показалось…