Звёзды мужества

Комбриг говорил негромко, но внятно, делая паузы только во время ухающих слева и справа разрывов. Полковник Фоменко оказался перед трудной дилеммой. Его бригада ведет бои в Грозном, несет потери. Людей не хватает. Для нескольких десятков солдат и сержантов настал срок увольнения в запас. А по заведенному еще в Афгане негласному правилу дембелей в бой не посылали — берегли. Хотя сами солдаты-“старики” на этот счет были противоположного мнения — рвались на передовую, примером отваги уча молодых...

Один из офицеров попросил:

— Товарищ полковник, вы лучше присядьте вот сюда, в простенок, а то мало ли что...

Присели у костерка, сдувая парок-дымок с кружек, прихлебывали чай-душегрей, размышляли-планировали. Фоменко со вздохом:

— Эх, ребята, что-то мы не так воюем. Хлопцы, давайте предложения...

В его батальонах практически не осталось штатных комбатов и ротных: пятеро офицеров убиты, двадцать три ранены. В ротах — по тридцать-сорок человек. А сверху по станции “Kenwood” — недовольно-угрожающий голос армейского генерала: “Почему до сих пор топчетесь на месте? На других направлениях уже к Минутке выходят!”

Из-под комбриговского маскхалата заговорил второй “Kenwood”, на той волне шла пикировка моджахеда с кем-то из наших:

— Вам хана будет! Аллах акбар!

— Заткнись, у...ще! Щас пойдешь к своему аллаху!

Комбриг оставляет без внимания и генеральский рык, и волчий вой. Комбриг думает.

— Отовсюду лупят, — рассуждает вслух. — Никого на флангах. Но работаем по прежней схеме: стараемся занять дом и держать его. После артподготовки — вперед. Хорошо бы взять под прицел пути их отхода — сами видите, сколько траншей нарыто. Нам “вертушкой” подбросили “Шмелей”, их используйте. Наши танки уже выходят на прямую наводку — сами слышите. Как отработают по флангам — их заполнять. Хорошо бы сегодня засветло овладеть “клюшкой” и там зацепиться...

Комбриг разговаривает с батальонами, со своей и приданной артиллерией, танкистами на понятном только им жаргоне, который будет действовать лишь до конца боев в этом районе. “Клюшка” — одно из зданий, где “духи” оборудовали свой опорный пункт. Есть еще “форт”, “зигзаг”, “щука”, “лев”, “волк”... Все это отдельные огневые точки противника. Каждому — своя порция огня.

Комбриг управляет. Сакраментальное “Что делать?” свербит мозг выпускника двух военных академий денно и нощно несколько недель кряду. Ему, командиру, принимать решение, от которого зависит итог боя. А в том итоге — не только достижение намеченных рубежей, не только число уничтоженных врагов. Выслушав его доклад о выполнении боевой задачи, зададут и самый страшный вопрос: “Есть потери?”

Уже были упреки в его адрес. Причем упрекали голословно, за глаза те, кто сидел в глубоком тылу. Были даже черные наветы завистников. Мол, получил Геннадий Дмитриевич Звезду Героя, и теперь ему все — хрен по деревне. Врали, что на Новый год домой укатил, оставив бригаду на зама...

Все не так, ребята. Комбриг Фоменко, едва приняв после Академии Генштаба софринскую бригаду оперативного назначения, повел ее в долгий кавказский поход. И поход тот по предгорьям Дагестана, ногайским степям и чеченским городам и аулам был отнюдь не парадным маршем. И слова министра обороны России маршала Игоря Сергеева: “Ты хороший командир, Геннадий Дмитриевич” — были не дежурной подбадривающей фразой. И медаль “За укрепление боевого содружества”, которую вручил вэвэшному комбригу генерал-полковник Виктор Казанцев, именно и подтвердила крепость такого боевого содружества, сложившегося за месяцы новой чеченской кампании. И генерал Владимир Шаманов, с которым в одно время учились в Академии ГШ, по-товарищески обнял: “Я наслышан о твоей бригаде”.

Софринцы подставляли надежное плечо армейцам там, где ощущалась слабина, где на флангах образовывались бреши. Нередко бригада сообразно сложившейся обстановке выходила вперед, создавая удобные плацдармы мотострелковым полкам Российской армии.