Звёзды с корицей и перцем

Выждав достаточно, она неслышно поднялась, собрала свою одежду и в последний раз оглянулась на спящего ди Ронна. Его лицо, в серебряных мазках ночных отсветов, казалось мирным и красивым. Эльга закусила губу и на цыпочках выскользнула за дверь.

В маленькой столовой всё так же упоительно пахло фруктами, и она задержалась на миг, чтобы прихватить канапе со стола. Дом был тих и тёмен. Эльга, невесомая, как дух, прошла по коридору до кабинета, затворила за собой дверь.

Разбираю почту, он сказал.

Она оделась, села за стол и включила настольную лампу. Столешница опиралась на две тумбы с выдвижными ящиками. Верхний ящик правой тумбы был заперт, в верхнем ящике левой оказались в основном счета и квитанции. Эльга выдвинула средний и улыбнулась: поверх каких-то бумаг и рассыпанных в беспорядке писем лежала новая книга Готлиба Кизена «Философия страль-процесса. Заметки между делом». Ни в книжные магазины Сётстада, ни в библиотеку академии книга ещё не поступила, и Эльга не удержалась от соблазна пролистать страницы, пахнущие свежей типографской краской.

На титульном листе красовалась дарственная надпись серебряными чернилами: «Рику ди Ронну, моему лучшему ученику. Не бойся мечтать и помни, что безумные идеи приводят к великим открытиям!»

Эльга раскрыла книгу наугад:

«Всем знакома аналогия с призраком или душой, которая неосязаемо пребывает в прагме, обретая жизнь и цель по воле страль-оператора. Но стоит помнить, что наша первая задача — проявить цель-структуру в себе. Раньше считали, что структура оператора становится замкнутой или открытой в зависимости от структуры прагмата, с которым он имеет дело. Теперь мы говорим, что структура оператора лабильна: её нельзя надстроить, но можно изменить. И в этом мне видится потрясающая метафора человеческой судьбы, которая определяется нашим ежеминутным выбором и нашей работой над собой. Мы рождаемся с заданными свойствами в заданных обстоятельствах, но сами ставим себе цели и определяем способы их достижения, а главное, мы вольны менять свой путь, если нас что-то не устраивает…»

Эльга горько усмехнулась и захлопнула книгу.

Несколько посланий от профессора — с Мелора, Цекаты, Кезы — она повертела в руках, но читать не стала. Как и другую почту, подписанную мужскими именами.

В нижнем ящике нашлась стопка писем от некой Беатрикс ди Ронн с Шаткамер-страда, 19. Эльга наугад выбрала одно и, пробежав глазами, поняла, что эра ди Ронн приходится Рикарду матерью. Она писала сыну раз в месяц, в первых числах, ровно по полторы страницы.

Пошарив ещё, Эльга отыскала другую стопку, перехваченную красной резинкой. Отправителем значилась эра Сеала Фордель. Эльга прочла три письма — нижнее, верхнее и из середины. Два положила на место, последнее оставила на столе, потом сняла телефонную трубку и вызвала такси.

Из сумочки была извлечена ещё одна пробирка, немного больше первой. Внутри, скрученный трубочкой, лежал пожелтевший блокнотный листок с оборванным уголком. Эльга вытряхнула его на стол и аккуратно разгладила.

Закончив, спустилась на первый этаж, и в ванной, которую приметила во время экскурсии, привела себя в порядок. Она ни о чём не думала — всё было давно продумано, и менять план не имело смысла.

Даже если собиралась.

Небо уже светлело, когда Эльга покинула особняк главного конструктора — элегантная молодая дама с чёрными, как перо ворона, волосами. Негромко стуча каблучками, она прошла вверх по улице до деревянного павильона автобусной остановки, где ждало такси — как она и просила. Деревья за коваными оградами купались в утреннем тумане, воздух пах влажной землёй и надеждами, обречёнными рассыпаться в прах.

Но в одном Эльга была согласна с ди Ронном: довольно порочных сладостей. Время Морисы Муар истекло.

Глава 18

Обычно он забывал сны ещё до пробуждения. Порой их обрывки задерживались в сознании на пару секунд, позволяя рассмотреть себя, а затем ускользали — уже невозвратимо. Оставались только ощущения.

Сегодня Рикард проснулся с ощущением счастья. В памяти ещё брезжили смутные образы: зелень листвы, звуки праздника, чувство свежести и юношеской силы. Девушка — пушистые косы, губы, сладкие, как мёд. И солнце, золотое солнце, такое ослепительное, что за ним не разглядеть лица…

Он с наслаждением потянулся, ловя веками теплый трепет утра. И ещё не открывая глаз, нутряным чутьём, понял, что Морисы нет рядом. Её лёгкого дыхания, нежного и сильного тела — нет. Не только в постели — в доме.

Простыня с её стороны была холодной, вмятина на подушке почти разгладилась. Словно она и не спала здесь. Пропали одежда и сумочка. В ванной — никаких следов.

Рикард выскочил в коридор.

— Мориса!

Постоял, слушая оглушительную тишину. Огромный и, по сути, не родной ему дом никогда ещё не казался таким пустым.

В коридоре было сумрачно. По полу тянулась косая полоска света из двери в кабинет. Вчера Рикард водил туда Морису. Вспомнить бы, затворил он потом дверь или нет...