Моя сумочка в том же шкафу, куда я ее положила перед тем, как идти в поход. Я кладу в нее чистую одежду и зарядку для телефона. Спускаюсь вниз, зову с собой Андромеду и засовываю ее собачью подстилку, лежащую у подножия лестницы. Свет везде выключен, горит лишь лампочка над кухонной мойкой, где мама пьет из стакана воду. Отца нигде не видно.
– Держи, – спокойно говорю я ей, когда она поднимает на меня глаза, – это пакет, за которым ты просила меня сходить к Макензи за неделю до турпохода. Я сказала, что им ничего не приходило, но это не так. Они случайно его распечатали, и я, возвращаясь в клинику, заглянула внутрь. Утаила от тебя. Прости.
Мама нерешительно берет письмо и разворачивает его. У нее дрожат руки. Она несколько раз моргает. Потом складывает его и засовывает в альбом.
– Отец лгал тебе. Это не только Молли или эта Кэтрин. Рейган известен еще один случай. В гламурном лагере мне встретилась Разан Абдулла. Она спросила меня, по-прежнему ли вы с папой вместе…
Она неподвижно смотрит на меня с потрясенным выражением на лице.
– По городу ходят разговоры, – говорю я ей, – наверное, именно поэтому отец теряет клиентов, а ты – нет. Каждый знает, что он подонок.
Мы стоим, долго не глядя друг на друга.
– Прости, – звучат мои слова, – я люблю тебя, мне жаль, что так получилось. Прости меня за все.
– Увидимся утром, – тихо говорит она и направляется в их с отцом спальню.
А через секунду исчезает, закрыв за собой дверь.
Не знаю, что теперь будет, но от страха внутри все сжимается, меня охватывает жгучее желание броситься за ней и вырвать из рук фотоальбом.
Но слишком поздно. Что бы я ни сделала, время вспять не повернуть.
На улице холодно. По листьям пальмового дерева у нашего дома проносится легкий ветер. Я сбегаю вниз по крыльцу, поддергивая сумочку выше на плечо. Насколько же она легче рюкзака. Я почти не чувствую ее веса. Почти.
Половина звезд с неба исчезла. Вселенная будто просто провела по ним рукой и стерла. Но пока я иду, по небу проносятся бледные белые полосы. Надеюсь, Леннон сейчас смотрит на них вместе с Авани. На расстоянии многих миль отсюда, но в том же звездном небе.
Я шагаю к левому крыльцу голубого двухквартирного дома через дорогу от нашего. В окнах все еще горит свет. Макензи всегда были полуночниками – еще одна деталь, которую мой отец приводит в качестве доказательства их гедонизма. Но в данный момент я о ней совсем не думаю, лишь нажимаю кнопку звонка и жду. По сути, я планировала свои действия только до этого момента, не думая, что будет дальше, поэтому, когда в проеме появляется продолговатое лицо Санни и она щурится в свете фонаря на крыльце, говорю первое, что приходит в голову:
– Извините, что беспокою вас так поздно. Могу я провести эту ночь у вас с Мак? У моих родителей проблемы.
Она в изумлении смотрит на меня, стоя в пижамных брюках с нарисованными на них крохотными мультяшными троллями.
– Ну конечно, деточка. Заходи, пока не замерзла насмерть.
Она берет меня за руку, я переступаю порог и иду мимо фотографий Леннона с его отцом в костюмах для Хеллоуина. В их доме пахнет точно так же, как всегда, – ванильной глазурью и старыми книгами. Когда Мак, свернувшись калачиком на видавшем виды диване в гостиной перед телевизором, поднимает на меня доброжелательный взгляд, я чувствую себя так, будто наконец оказалась дома.
Когда просыпаюсь утром, никак не могу понять, где я. И лишь через несколько секунд понимаю, что это не палатка, что рядом нет Ленннона, что я сплю в его постели, что от простыней исходит тот же солнечный запах свежей стирки, что и от него. Как же хорошо. По крайней мере, сейчас. Потом я вижу перед собой его гнусную стену с рептилиями, включая Риука, который смотрит на меня из своего ящеричьего домика.
– Прости, дружок, – говорю я бородатому дракону, – но твоего темного повелителя здесь нет.
И не будет еще несколько часов.
Перед моим приходом Мак получила от Авани эсэмэску. По всей видимости, Леннон так и не зарядил свой телефон, поэтому она сообщила, что он жив и здоров и что сегодня они вместе вернутся домой.
Надеюсь, с ним все в порядке.