Звёзды вовне

Факт провозглашения Государства Израиль и последовавшая за ним Война за независимость для многих поэтов и писателей послужили как бы сигналом к пересмотру своей эстетической позиции и творческого кредо. Они ориентировались на конкретику времени и места действия, избегали пафоса и обобщений, символизм в их творчестве сменился реализмом, а рифмованный, строго ритмизированный стих - белым стихом (верлибром). Это было вызвано и общей политической и культурной переориентацией на англо-американские образцы и литературные вкусы.

В 1957 г. Вышла новая большая книга стихов Натана Альтермана «Голубиный город». Альтерман остался верен своим эстетическим принципам, но размер стиха стал менее строгим, рифмы скромнее, метафоры прозрачнее. Появилась разговорная интонация, повторы, узнаваемые черты израильской действительности. Композиционно этот сборник не столь чёток и целостен, как «Звёзды вовне». Первая часть, давшая название книге, посвящена гражданской тематике, другие циклы не связаны с ней естественной общностью, а последний - «Песнь десяти братьев» - был написан задолго до всей книги. Тем не менее, уровень поэтического мастерства остаётся очень высоким.

Альтерман много переводил, в основном для театра: Шекспира, Мольера, Расина . Он свободно читал по-французски, по-английски и по-русски, однако с этого языка не переводил – за исключением нескольких произведений для детей, например «Доктора Айболита», «Бармалея» и «Лимпопо» К.И. Чуковского. Зато в личной библиотеке Альтермана была широко представлена русская и советская поэзия.

Творческое наследие поэта огромно. Вышедшие в свет пятнадцать солидных томов включают большую часть написанного, хотя далеко не все. 

Фундаментальная биография Натана Альтермана, начатая его другом детства Менахемом Дорманом, и завершенная Дворой Гилулой, дает ответы на многие вопросы.

Альтерман рано понял, что без сохранения внутренней цельности ему не выполнить своего предназначения. Требуется для этого еще и полная самоотдача профессиональному целеустремленному труду. Нужна особая энергия, мужество особой закалки, чтобы оградить свою самобытность и сберечь внутренний жар, без которого никогда не добиться волшебного свечения слов.

Отсюда – конфликт с внешним миром, который у каждого художника выявляется по-разному.

Товарищ юности Альтермана Пинхас Лендер вспоминает:

«От него веяло скрытым холодом, не допускавшим ни малейшей фамильярности. Застенчивая улыбка, не сходившая с губ, как бы защищала его и придавала обаяние всей его угловатой фигуре, высокой, с непомерно длинными ногами и руками, похожими на жерди. Ходил он, раскачиваясь, взмахивая своими жердями, очень напоминал «корабль пустыни» на марше, то есть верблюда. Говорил же мало и неохотно, как бы выталкивая слова откуда-то из глубины, с удивлением прислушиваясь к их звучанию. Иногда часами не произносил ни единого слова, и я понимал, что он находится сейчас в своем внутреннем мире, куда никому нет доступа…»

Ещё об одной черте характера Альтермана можно узнать из воспоминаний Президента страны Шимона Переса (на вечере 9.03.2010, посвящённом началу торжеств по случаю столетия со дня рождения поэта). Премьер-министр Давид Бен-Гурион, узнав, что поэт живёт в неудобной квартире на шумной улице, велел предложить ему лучшую квартиру и место жительства, добавив, что это, конечно, не может помешать ему и дальше критиковать как самого Бен-Гуриона, так и его политику. Но Альтерман, подумав, отказался: критиковать то можно, а хвалить будет неловко.

Можно добавить, что был он простодушен, щедр, мягок, обаятелен. И еще был скрытен, чужд пафосу, театральности. Охранял свой внутренний мир от любых посягательств. У него было множество друзей, и все же он обрекал себя на одиночество, ибо считал надежным только этот вид самозащиты. Ему пришлось слишком многим пожертвовать, чтобы сберечь изощренность восприятия и утонченность чувств. То, что было благом для поэзии, для него обернулось несчастьем.

Ему нужен был допинг, чтобы тянуть свою лямку, и таким допингом стал для него алкоголь…

* * *

Две женщины, две музы, два ангела находились рядом с ним, оберегали его.

Им он обязан решительно всем. Без них его жизнь была бы каторгой – и только.

Правда, была у него еще и обожаемая дочь Тирца, унаследовавшая от матери красоту и талант драматической актрисы, а от отца поэтический дар.