Звон монет убивает

Скрытые в кронах фруктовых деревьев уютные домики остались позади. Жара подвесила над дорогой зыбкое марево, искажающее реальность. В неровностях асфальта возникали маленькие миражи, вызывая иллюзию езды по мокрой от дождя трассе. По мере приближения лужицы исчезали, а впереди зарождались новые мерцающие озерца, и так до бесконечности.

Клавдия Петровна произнесла только два слова: название улицы и номер дома.

– Бабушка с собачками, – заговорил я, – и есть та самая соседка, что вызвала милицию?

– Да.

Внезапно попутчица повернулась ко мне всем телом, закрыв обзор с правой стороны.

– Вас еще интересует, как связаться с Олегом? – слова вываливались из нее с трудом, будто жмых из ручной соковыжималки.

– Чем больше узнаю, тем быстрее выполню ваш заказ.

Клавдия Петровна вновь повернулась к ветровому стеклу. При этом она не забыла заслониться ладонью от солнца. Или – что более вероятно – от случайных свидетелей ее позора. В настоящем лимузине она наверняка открыла бы еще и форточки, чтобы ее благородный профиль видели издалека.

– Я вспомнила, – теперь она говорила человеческим голосом. – Для постоянных клиентов он имел позывной. “Сантана”, если мне не изменяет память.

– Вы уверены? Может быть, он звучал как “Монтана”?

– Не знаю, – ее голос мог вбить в доску гвоздь, – но в записной книжке напротив телефона Олега слово “Сантана”.

Несколько минут спустя я притормозил возле пятиэтажного кирпичного дома. Клавдия Петровна подбородком указала подъезд, я подрулил к бордюру.

Обогнуть машину, чтобы открыть дверцу пассажирке, я не успел. Она выпорхнула из салона и взбежала по ступенькам с легкостью семилетней девочки. Бег с препятствиями вызвал у нее одышку. В роли финишной черты выступал тамбур подъезда. Он же стал убежищем от глаз соседей. Афишировать свое прибытие на архипостыдном транспортном средстве Клавдия Петровна явно не помышляла.

Пряча усмешку, я закрыл машину, развязал веревки, и водрузил тумбу письменного стола на плечи. Клавдия Петровна держалась от меня на почтительном расстоянии, дабы я не компрометировал ее своим внешним видом. Я топал за стеснительной клиенткой как носильщик отеля за имущей постоялицей.

Взобравшись на первую ступеньку лестничного марша, я осведомился:

– Клавдия Петровна, ваша дочь не подумывала сменить дом на более просторный?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– От нечего делать!

– Вы слишком нервный, Аристарх… Это не хорошо. А насчет дома не знаю. Вряд ли. Да и не с ее деньгами думать о стоящем жилье.

– А Олег? Он не хотел переехать в дом получше?

В моем кармане лежало вырванное из газеты объявление о сдаче внаем частного дома. Кто-то выделил его, заключив в фиолетовый овал. Меня интересовало, мог ли это сделать кто-то из семьи Северцевых.

– Вы невнимательны, Аристарх. Я вам уже говорила, Олег для частных домов не создан. Он их терпеть не может. Он вырос в квартире, на балконе и умрет.

– Извините, я забыл.

– Записывайте!

Лифты в таких домах проектом не предусмотрены. Но не успел я помянуть не злым тихим словом заботливых архитекторов, как мое восхождение закончилось. На втором этаже мы подошли к двери, сто лет назад обитой дерматином.

– Поставьте стол здесь! – распорядилась женщина в черном, ткнув пальцем в пол подле своих пыльных туфель.

Кряхтя и чертыхаясь одними губами, я исполнил пожелание клиента.

– Можете перенести все из машины сюда, – разрешили мне, – а потом занесете в комнату.

Я кинулся прочь в едином порыве угодить доброй тете. А если честно, то не терпелось поскорей унести оттуда ноги. От ее чванства меня уже тошнило.

Сняв с багажника столешницу, я просмотрел все газеты-прокладки, которые подложил под полировку перед погрузкой. Почти сразу наткнулся на еще одно объявление о сдаче дома, обведенное фиолетовой пастой. Дата публикации месячной давности. Рекламка отправилась в сигаретную пачку, к остальным вещдокам. Оставшиеся газеты улетели в мусорный контейнер, подняв в воздух рой зеленых мух.

Ни одна принесенная мной вещь с места не сдвинулась. Все осталось на лестничной площадке. Более того, дверь в квартиру оказалась запертой. Ее открыли, когда я в третий раз поднес палец к кнопке звонка.

Клавдия Петровна успела облачиться в домашний халат, потрепанный как Веселый Роджер после абордажа.

– Вы сотворили коммунизм в отдельно взятом доме?

Женщина огляделась вокруг. Наверное, искала рай для трудящихся масс. Не отыскав ничего похожего, удивленно посмотрела на меня.

– Вы оставили вещи без присмотра, – пояснил я. – У вас не воруют?

– Очень остроумно! А вы здесь зачем?

– Для охраны, – я приклеил улыбку к уголку рта, но клей случился никудышным, и она отвалилась.

– Заносите!

Скорчив угодливую рожу, я подчинился приказу.

– Соберите стол здесь, в коридоре, – услышал я, когда опустил на пол последнюю из перевезенных вещей.

– А где “пожалуйста”?

– Будьте любезны!

Ее голос стоит целого состояния. Из него можно цедить желчь галлонами и продавать в аптеках.

Удаляясь в ванную, хозяйка и не думала огибать препятствие в виде Аристарха. Я посторонился, чтобы по мне не прошлись рваные тапочки.