Звонкая мелочь времени [сборник]

Свинобабка не пахла, в еде оказалась непривередлива, потребляя все, что дают, – от ножки стула до забродившего йогурта. Она мило тыкалась слепой мордой в ладони угощающего ее всякой дрянью человека и довольно урчала, когда вы – ну или я, как в данном случае, – влезали рукой в липкий карман в ее брюхе и доставали оттуда готовое мясо.

Но находиться с нею в одной квартире было просто невыносимо. Свинобабка казалась немым упреком, она, вечно довольная и спокойная, словно генерировала вокруг себя нервозность и уныние.

Мне стало казаться, что я трутень, вор и отребье, что все мои встречи с женщинами были исполнены похоти и мерзости. А все, чего я когда либо желал, – мелко, жалко и не стоит даже упоминания.

Пожалуй, все именно так и было. Но я не представлял себе другой жизни, да и не хотел никогда. Все, чего я желал, – это украсть достаточно, чтобы хватило на переезд в более стабильный район, куда-нибудь в Выхино или даже в Химки.

До недавнего времени я каждое утро втыкал вилку ноутбука в мигрирующую по стене серую полосу и ворочал свой лэптоп на столе до тех пор, пока он не находил бай-фай. А затем взламывал в очередной раз правительственную сеть в поисках того, ради чего я мог бы оторвать зад от кресла.

Иногда я выбирался в клуб «Вульва» и снимал там девчонку – на один вечер, реже на два, а если совпадали звезды – что случалось очень нечасто, – на неделю или чуть больше. Мы пили, не вылезая из постели, играли в карты на желания или просто в фанты, если азартные игры претили даме. Затем, рано или поздно, похмелье настигало меня, и я выставлял девушку из квартиры, порой со скандалом.

И жизнь продолжалась дальше – я воровал, подыскав себе очередную цель, достаточно ценную и недостаточно охраняемую. Ел, пил, спал. Знакомился с очередной дамой, прекрасно проводил с ней время и в очередное утро выставлял ее на улицу – чтобы в одиночестве переживать очередное похмелье.

Но, похитив свинобабку, я почувствовал себя уродом и скотиной. Мне не надо было больше работать. Да и не хотелось, если честно.

Не имело смысла ходить по улицам, на которых ежедневно возникали огороженные красными флажками аномалии. Не имело смысла идти в «Вульву», чтобы выпить пару-тройку коктейлей «тринадцатый реактор» а затем познакомиться с кем-то из ищущих «настоящей жизни» провинциалок.

И я начал тихонько подгнивать в своей квартире. Ночью выбирался к мусорным контейнерам и выгребал из них все то, что не доели мои соседи, а потом скармливал это свинобабке. Днем лежал на продавленном диване и наблюдал за тем, как ползают по потолку биолампочки, пытаясь найти там хоть что-нибудь съедобное.

Щетина на моих щеках выросла достаточно, чтобы стать мягкой, носки огрубели так, что по утрам – если я снимал их на ночь – были на ощупь как жесткий картон, а по запаху приближались к подогретому на солнце «Рокфору».

А потом в дверь, которую я забыл запереть, вошла Катя. Рыжая, невысокая и слегка полноватая, с выбеленным у дешевого косметолога лицом – как у гейши – и веснушчатыми руками.

Я не помнил ее совершенно, однако она знала мое имя, знала, где я храню самогонный аппарат и как звали мою первую любовь, – а значит, когда-то я провел с ней как минимум одну ночь.

– Степанов, – заявила она, увидев, что я продрал глаза. – Ты должен мне помочь. Мою подругу забрали на принудительные работы за проституцию.

– А если откажусь? – сонно поинтересовался я.

– Тогда я сообщу в органы о свинобабке.

Ну, в общем-то, такая постановка вопроса решала все. Я достал ноутбук, воткнул розетку в потолок – серая полоса уползла туда в поисках потребителей аккумулирующейся у нее энергии, – нашел место, где компьютер ловил бай-фай, и попробовал взломать правительственную сеть. Получилось далеко не с первого раза – голова разучилась думать, и даже простейшие нестыковки приводили меня в ступор.

– Снежана Рыкова, две тысячи двенадцатый? – уточнил я, разыскав досье. – Черт, а ей повезло! Отправили в Химки, обслуживающий персонал.

Ей можно было только позавидовать. Я жил на Арбате, и порой вместо холодной воды у меня из крана сыпалась кирпичная крошка, а вместо горячей шла нефть. Один раз стена стала прозрачной, и я узнал много нового о соседе – с его стороны, видимо, все оставалось как обычно, и он удовлетворял свои потребности, совершенно меня не стесняясь.

Пару раз я просыпался на потолке от удара, потому что в дом заползала гравитационная аномалия. Однажды на моей правой руке поменялись местами указательный палец и безымянный – впрочем, я бы и не заметил, если б не носил на указательном кольцо, которое в то утро создало иллюзию смены мною семейного положения.

В Химках все это считалось настолько маловероятным, что люди там ходили по улицам без линз, показывающих аномалии. Да, и там, случалось, происходили ЧП, но у нас-то они были – в порядке вещей!

– Ее все равно надо спасти, – настаивала Катя. – В Твери еще страшнее всё, и ничего, живут люди. А ты представляешь, что могут сделать с девушкой, у которой никаких прав нет? Даже если она выживет, прежней она не будет никогда!