Читаем Звонкий ветер странствий полностью

Звонкий ветер странствий

О том, что эта песня пришла сюда прямо из далёкого двадцать первого века он, понятное дело, говорить не стал, просто взял несколько нехитрых гитарных аккордов и спел:

Вечер. Очень тёплый. Звёздно-хмурый.Шепчет мне – о всяких разных странах…Над седой волною – чайки-дуры,Всё меня ругают – неустанно…Сороковник, мол, не за горами,А чего ты видел – в этом мире?Всё бумагу пачкаешь – словами,Пьянствуешь-живёшь в своей квартире…И о том, что не сложилось – вовсе,Всё жалеешь, на исходе лета…Раз в неделю – тупо – ходишь в гости,В преферанс играешь – до рассвета…А ведь там – мы то видали сами —Острова тропические дремлют.Корабли – под всеми – парусами,К ним несутся, скуки не приемля…Звон железа, тонкий визг картечи,Абордаж, добыча, раны, слава…Ты наплюй – на этот тёплый вечер,И беги отсюда – неустанно…И девчонки тонкие – печально,Жадными глазами – к горизонту…О любви грустят – необычайно,Ждут своих героев – ночью чёрной…И ответил я – уговорили!Почему бы нет? Мне камни в печень!Подошёл к ближайшей бригантине,Вышел капитан седой навстречу…Не нужны – случайно вам – матросы?Нужен кок? Да я готов – и коком…Завтра уплываем? Без вопросов.Я готов порвать – свой тесный кокон…Лишь бы – острова, а там – девчонки,Лишь бы каждый день – как будто новый…И глаза – стреляют из-под чёлки,Над дверями камбуза – подкова…Капитан, а может быть – сегодня?Якорный канат? Да я – зубами…Лишь бы побыстрей! Убрали сходни.И вперёд – под всеми парусами…И печаль уже – как льдинка – тает.Дремлет океан – ночной, глубокий…И по курсу прямо вырастаетЮжный Крест – обманчиво-далёкий…И по курсу прямо – вырастаетЮжный Крест – обманчиво-далёкий…

Санька, чуть поахав, искренне удивилась:

– Саша, а я и не знала, что ты так хорошо умеешь петь песни! Восемь с половиной лет прожили с тобой, а я и не знала…

Гертруда только громко и непонятно вздохнула, смущённо отводя глаза в сторону. А Ванька Ухов-Безухов – с головой, тщательно забинтованной широкими полосами белой льняной ткани – восхищённо постучал ладонями по коленям и заявил:

– Ну, Александр Данилыч, ты даёшь! Такое завернул – про абордаж и печальных девчонок! Про Южный Крест… Прямо, про нас!

Людвиг Лаудруп, улыбнувшись насквозь понимающе, возразил:

– Нет, Ваня, ты неправ! Про меня эта песенка. Только – про меня. Правда, лет мне тогда было совсем даже и не сорок, а, наоборот, восемнадцать с небольшим…

– Как это – только про тебя? – всерьёз обиделась Герда. – А как же я? Скажешь, что я здесь ни при чём? Тогда ты – последний и подлый негодяй…

Дождавшись, когда Гертруда выговорится, Егор вкрадчиво попросил:

– Хватит, друзья мои, ходить вокруг да около… Рассказывайте уже, не томите! Почему тебя, Людвиг, вчера все в Плимуте называли – Датским Коком? И одноглазый пират Ван, и роковая черноволосая красотка Мэри? Ну, та, которая передавала Герде горячий привет…

– Что такое? – от волнения (или от удивления?) широкое лицо Гертруды тут же покрылось ярко-красными пятнами. – Чарльз Ван до сих пор жив? Как такое может быть? Я же тогда, много лет назад, влепила ему одну пулю в грудь, а другую – в голову… Мэри? Высокая, черноволосая, с золотой пиратской серьгой в ухе? Мэри Ред[15], моя лучшая, закадычная подружка?! И ты, тощий датский таракан, забыл передать привет от неё? Как ты мог?!

– Ну, не успел я…, – извинительно забубнил Лаудруп.

– Старый бесстыжий негодяй…

Минут через пять-шесть и этот горячий диалог подошёл к своему логическому завершению, после чего супруги Лаудрупы влюблено и понимающе переглянулись, и Людвиг примирительно предложил:

Перейти на страницу: