Звонок другу

Он ее тогда не слушал: как же — пионерское детство, другие идеалы. А права была именно она, старуха! Вся нынешняя жизнь тому подтверждение. Что ж, он не дурнее других. Сможет перестроиться. Вон, хамелеон по сто раз на дню окраску меняет. Даже слово есть такое научное — мимикрия. Значит, будем мимикрировать. Надо все, все продумать…

Вечером Виктор позвал дочь.

— Садись, Надя, — начал он.

Девушка села, поглядывая на отца. За день он переменился до неузнаваемости. Теперь она не смогла бы накричать на него, как раньше. Да и никто, наверное, не смог бы. Взгляд у него стал холодным и жестким. Даже властным.

— Вот что, дочь, ты сегодня же звонишь матери, требуешь у нее, чтобы она собрала три тысячи баксов. Пусть занимает, где хочет, но к концу недели достанет и вышлет!

— Зачем? — вытаращилась Надя.

— Тебе на квартиру.

— Папа, я с тобой хочу…

— Ты и будешь со мной. Но не всю же жизнь, верно? Замуж выйдешь, дети, все такое. И две квартиры всегда лучше, чем одна. Пока она тебе не нужна, мы ее сдавать будем. К примеру.

— А как это? За три тысячи квартиру? Я не понимаю…

^:— Тебе пока понимать ничего не нужно. Просто поверь мне, — спокойно и уверенно произнес он и продолжил: — Мы с тобой, Надя, вступаем в совместный бизнес. — Он помолчал, потом снова заговорил: — Скажи, в вашей общаге сколько народу проживает?

— Человек сто — сто пятьдесят. Но половина разъехалась. Лето же.

— А скажи, если предложить твоим подружкам квартиру в Москве за три тыщи баксов, желающие найдутся?

— Ты че? Конечно! Все же иногородние. А на свою хату в Москве каждой девчонке родители три тыщи соберут. Только где же такие квартиры продаются? Папа, у тебя голова не болит? — спросила вдруг дочь, присматриваясь к отцу.

— Ничего у меня не болит.

Он так глянул на нее, что Надежда затихла.

— Будешь меня слушаться беспрекословно, у тебя квартира через пару месяцев будет. И у подружек твоих. Это вроде кооператива. Взнос вносишь, потом он накапливается.

— Через банк? Прокручивается, что ли?

— Вроде того. Мы свои деньги вернем. И еще кучу заработаем. Это я тебе обещаю. И второе. Мы с этой квартиры должны съехать. И как можно быстрее.

— Куда?

— Да к тебе в общежитие. Заплатим коменданту, он нас поселит. Там же сейчас половина мест свободных, сама говоришь.

— Ну да… А зачем?

— Так надо! Матери скажи, чтобы деньги перевела этой почтой новой… Маниграммой, что ли… Не помню, как называется.

— Да, вроде того. Папа, а если она откажется?

— А ты ее заставь, поняла? Пригрози чем-нибудь! И убеди, что это абсолютный верняк! Вообще-то, можно и похищение твое организовать… — задумчиво проговорил он.

— Зачем? Этого не надо! Я ее уговорю. Я знаю как!! — встрепенулась она. — Я скажу, что на институт. Что меня в академию художеств берут. Но нужна взятка.

— Хорошо, молодец! А сюда — ни ногой! Здесь бандиты могут появиться, поняла? Тогда и вправду похитят. Шучу. Если и похитят, то не нас! — Он улыбнулся вдруг бескровными губами. И увидев ужас в глазах дочери, добавил: — Не бойся, Надя. У нас все будет хорошо. Все плохое уже случилось.

Глава 22 ПОХМЕЛЬЕ В ЧУЖОМ ПИРУ

Прошел вторник, потянулись дни недели. Аня ездила на работу, потом — в больницу к маме, вечером — на семинары Третьяковой. Мама хвасталась подросшим гемоглобином и заглядывала в глаза дочери.

— Анюта, ты как-то светишься вся! Уж не влюбилась ли? — спрашивала мама.

Анна отшучивалась, уверяла, что радуется только тому, что Валентина Ивановна чувствует себя все лучше и скоро будет готова к операции. Это была, конечно, правда, но не вся.

Каждое утро Анна просыпалась с ощущением, что вечером ее ждет праздник. Она спешила на семинары в «Триаду», словно на лекцию любимого преподавателя или на спектакль с любимым актером. Безудержная энергия Третьяковой, зажигавшей полный зал, словно костер одной спичкой, и этот зал, загоравшийся ее верой в их успех, ее поддержкой, ее убежденностью в том, что все они делают новое, замечательное по своей сути дело, — все это превращало занятия в веселый праздник жизни.

Каждый вечер звонила Зойка, нетерпеливо спрашивая, когда же придет ее черед. Анна, соблюдая правила игры, напускала туману, затем обнадеживала приятельницу, говорила, что уже беседовала с руководством, что шанс есть! Что вот-вот…

И вот ее черед настал. Сегодня, в субботу, Зойка должна была пройти тот же путь, который прошла Лаврова неделю тому назад. Накануне была определена группа поддержки: Скотниковы, пожилая дама Галина Юрьевна, та, что гладила руку Лавровой и, как выяснилось, была мамой Ольги Третьяковой, один очень импозантный мужчина — доктор-отоларинголог, очаровательная Медведева, две учительницы и Голушко.