Звонок из прошлого

Джек встал с постели и отправился в туалет. Дверь туалета он оставил открытой, что Полли ненавидела всей душой. Она любила, чтобы во всяких отношениях по возможности оставалось немного тайны. А дверь в туалете казалась ей к тому же слишком большой роскошью, чтобы ею не пользоваться. Вообще, в таком отношении к двери туалета она находила нечто упадочное.

– Ты правда никому не говорила?

Эти слова Джек произнес уже из туалета, перекрикивая шум воды. Его тон стал жестче с тех пор, как уклад его жизни стал зависеть от благоразумия Полли. Потом он вернулся в комнату, как всегда совершенно не задумываясь о своей наготе и о болтающемся в разные стороны члене. К такому стилю мужского интимного поведения Полли не надеялась когда-нибудь привыкнуть.

– Разумеется, я никогда никому ни о чем не говорила, – заверила его Полли. – Я знаю правила. Я тебя люблю…

Как и бессчетное множество женщин до нее, Полли ждала, что на эту фразу последует зеркальный ответ, и, не дождавшись – как и большинство женщин, – решила этот ответ спровоцировать.

– Ну?

– Что «ну»? – спросил Джек, зажигая еще две сигареты.

– А ты меня тоже любишь?

Джек возвел глаза к потолку.

– Ради всего святого, Полли, разумеется, я тебя люблю.

– Скажи это как следует!

– Я уже сказал!

– Нет, ты не сказал! Я тебя заставила сказать. Скажи это с чувством.

– О'кей, о'кей!

Джек изобразил на своем лице абсолютную искренность.

– Я люблю тебя, Полли. Я тебя правда люблю.

Наступила пауза.

– Ты меня правда-правда любишь? Правда-правда-правда? Я имею в виду, самым настоящим образом?

Именно из-за подобных расспросов большинство мужчин терпеть не могут ввязываться в разговоры типа «Я тебя люблю». По сути дела, эти разговоры не имеют конца. Очень скоро они вырождаются в выяснение отношений типа «А как сильно ты меня любишь?» и «Я тебе не верю!», потом дело доходит до самых ужасных обвинений: «Я совершенно уверена, что те же самые слова ты уже говорил той сучке, с которой я тебя в первый раз встретила».

– Да, Полли, я правда-правда тебя люблю. – Джек сказал это таким тоном, который означал, что он готов признаться даже в любви к обезьяньему дерьму, если это сохранит мир.

– Хорошо, – сказала Полли. – Потому что, если бы я почувствовала, что ты мне лжешь, я бы, наверное, себя убила.

Комната уже успела погрузиться в кромешную тьму, в которой светились только зажженные концы сигарет.

– Или тебя.

18

Когда в ту ночь Джек вернулся на базу, он направился прямиком в бар и заказал себе пиво и порцию виски. Бар был почти пустой, только капитан Шульц – как всегда, в одиночестве – сидел за игровым автоматом и привычно пытался отражать атаки космических пришельцев. Бедный Шульц. Он ненавидел армию столь же сильно, как Джек ее любил, хотя никогда не признался бы в этом даже самому себе. Шульц старался не иметь определенных мнений о чем бы то ни было, чтобы не вляпываться в неприятные дискуссии. И в армию он пошел исключительно потому, что так поступали мужчины из его рода (и некоторые из женщин). Тот факт, что Шульц был совершенно не приспособлен к армейскому уставному обиходу и к самостоятельным решениям, не имел отношения к делу. Альтернативы для Шульца никогда не существовало.

Джек познакомился с ним еще в Вест-Пойнте, куда Шульц пролез благодаря комбинации семейных связей и собственного упорства. Немного спустя они вместе попали на американскую базу в Исландии, где Шульц стал капитаном в результате чужой провинности. Так получилось, что его начальник нашел новое место дислокации очень холодным и попытался согреться с помощью повального совращения молодых женщин в Рейкьявике. После очередного слишком уж скандального происшествия он был с позором уволен, и Шульц раньше положенного срока выслуги занял его место. Джеку подобное обстоятельство казалось очень интересным: он, самый успешный студент своего выпуска в военной академии, и Шульц, самый неуспешный студент того же выпуска, двигались по карьерной лестнице с одинаковой скоростью. Восхождение Джека основывалось на его собственных блестящих успехах, восхождение Шульца – на чужих промахах и слабых позициях. Но они были обречены следовать друг за другом, как тень, на протяжении всей их карьеры.

В ту ночь в баре Джек испытывал непреодолимую потребность с кем-нибудь поговорить. Он все еще находился под впечатлением своего недавнего разговора с Полли и пребывал поэтому в редком для себя общительном настроении. Больше всего на свете ему хотелось, разумеется, чтобы здесь оказался Гарри, с которым он наверняка мог бы обсудить всю болезненность и сложность своих переживаний. Но Гарри находился за тысячи километров отсюда, в Огайо. А под рукой имелся только Шульц. Джек остановился рядом с игровым автоматом и принялся наблюдать, как Шульц теряет всех своих защитников одного за другим за очень короткое время.

– Господи, Шульц! – произнес наконец Джек. – Худшего счета, наверное, не видали за всю историю существования этой игрушки.

– О нет! – отозвался Шульц, окончательно проигрывая партию. – У меня однажды был счет гораздо хуже.

– И зачем же ты тогда хватаешься за ружье?