Звонок (Кольцо)

Озарив помещение, на всякий случай заглянул в туалет, убедился, что там никого нет, оставил в двери щелку. Вспомнил, как в детстве играл в страшилки. Летними ночами он ребенком боялся один ходить в туалет, и вот так же оставлял щелку в двери, которую снаружи сторожил отец. За перегородкой из матового стекла — красивая ванная комната, идеально чистая, без влаги на стенах, и ни на дне ванны, ни в раковине — ни единой капельки воды. Наверняка некоторое время здесь никто не останавливался. Резиновые перчатки прилипли к вспотевшим рукам и никак не хотели сниматься. Прохладный горный ветер шевелил шторы.

Асакава наполнил стакан льдом из морозильника, налил до половины привезенного с собой виски. Хотел добавить воды, но тут же закрыл кран, убедив себя, что просто со льдом вкуснее. Признаться самому себе, что в комнате было это, пока не хватало духу. Но насчет льда можно не беспокоиться: откудато взялась уверенность, что всевозможные паразиты боятся жара и холода.

Поудобнее устроившись на диване, включил телевизор. Зазвучал голос новомодной певицы. В Токио в эти часы идет та же программа. Асакава переключил каналы. Отрегулировал громкость, хотя и не собирался смотреть, достал из сумки видеокамеру, установил на столе. Уж если случится чтонибудь, все надо будет запечатлеть на пленку.

Отпил глоток виски. На душе стало на полграмма легче. Асакава прокрутил в голове последние события. Если сегодня он ничего не найдет, задуманная статья пойдет прахом. Хотя, может оно и к лучшему. Ничего не найти — значит не подцепить загадочный вирус, значит не умереть таинственным образом, оставив жену и дочь. Асакава закинул ноги на стол.

…Итак, чего мы ждем? Что, и не страшно совсем? Эй, правда не страшно? А вот как Смерть сюда заявится, собственной персоной?

Ему стало не по себе, он бегал глазами, пытался сосредоточить взгляд в одной точке на стене, но не мог. Как ни старайся, чем больше таращишься, тем больше обретает форму воображаемый образ.

Ветер снаружи усиливался. Прежде чем закрыть окно и задернуть шторы, на секунду он взглянул в темноту. Виднелась только крыша соседнего корпуса Б5, но ниже, в тени от стены стояла абсолютно непроглядная темнота. Казалось бы, и в ресторане, и на корте так много людей. Но почемуто здесь Асакава был совершенно один. Задернул шторы, посмотрел на часы. Восемь пятьдесят шесть. Еще и получаса здесь не пробыл, а кажется, что целый час прошел. Но просто быть здесь — само по себе не означает быть в опасности. Эта мысль слегка успокоила его. Всетаки, корпус Б4 построен не вчера, а полгода назад, и здесь уже побывало достаточно постояльцев. И до сего времени, по его подсчетам, умерло из них всего четверо. Конечно, если покопать еще, возможно, будут и другие случаи, но пока что ничего не обнаружено. По сути дела, проблема не в том, быть или не быть здесь. Проблема в том, что здесь делать!

— И что же они тут делали? — Асакава слегка изменил постановку вопроса, — И что вообще здесь можно делать?

Ни в туалете, ни в ванной, ни в шкафу, ни в холодильнике ничего подозрительного не замечено. Даже если чтото и было, местный администратор наверняка давно все прибрал. Так что, чем распивать тут виски в тишине, не лучше ли поболтать с администратором?

Первый стакан допит. Нальем поменьше. Не хватало еще нализаться и заснуть. Водички нальем побольше, можно и изпод крана. Вроде бы и ощущение опасности притупилось. Кляня себя за то, что с таким трудом выкроил свободное время и так по дурацки его тратит, Асакава снял очки, вымыл лицо, поглядел на свое лицо в зеркале. Больное было лицо. А может, это уже злополучный вирус заработал? Асакава залпом высушил едва налитый стакан, наполнил снова.

Выходя из гостиной, он нашел под телефоном тетрадь. «Путевые заметки» было написано на обложке. Открыл на первой попавшейся странице.

7 июля. Суббота.

Нонко никогда не забудет этот день. Почему? Нескажу! Юити, а ты ласковый… хмхмхм…

NONKO

Обычная книга отзывов, как в любом пансионате. На следующей странице детской рукой коряво нарисованы портреты папы с мамой. Наверное, семейная поездка. Дата — 14 апреля.

Мама толстая моя

Папа толстый у меня

И поэтому конечно их такой же толстый сын!

Читырнацатое апреля

Асакава перевернул страницу. Так и подбивало забежать вперед, но нужно было аккуратно просмотреть все по порядку, а то не мудрено и пропустить чтонибудь. Наверняка, многие постояльцы ничего не писали, так что однозначно утверждать трудно, но в общем было видно, что до сезона отпусков записи теснились в субботние и воскресные дни, с наступлением оного стали распространяться и на будни, а ближе к концу августа стало больше скорбных возгласов на тему «вот и лето прошло».