Звонок мертвецу

— Здорово! Феннан решил покончить жизнь самоубийством. Он звонит на станцию, просит, чтобы его разбудили утром в 8.30. Затем варит себе какао, оставляет его в гостиной, а сам поднимается наверх, печатает на машинке свое предсмертное письмо. Потом опять спускается вниз и простреливает себе висок, а чашка какао так и стоит невыпитая. Просто один к одному!

— Н-да, что точно, то точно. Кстати, не позвонить ли вам все-таки начальству?

Смайли глянул на Менделя с подозрением.

— Вот и конец такому прекрасному знакомству, — сказал он.

Направляясь к будке с телефоном, он услышал, как Мендель бормотал себе под нос: «Да-да, видимо, тебе всем так приходится говорить». Поэтому-то он улыбался, набирая номер Мэстона.

Мэстон желал видеть его немедленно.

Смайли вернулся назад, к столику. Мендель помешивал вторую порцию кофе с таким видом, словно это занятие требовало от него максимальной сосредоточенности. Впрочем, одновременно с этим он пережевывал большую булку с изюмом.

Смайли встал рядом.

— Мне надо возвращаться в Лондон.

— Вот, теперь кот возвращается к своим голубям. — Мендель резко повернул к подошедшему свое худое, носатое лицо. — Так ведь или нет? — Он говорил передней частью рта, набитого булкой, и, по всей видимости, ничуть этим не был смущен.

— Если Феннан был убит, ни одна сила на свете не сможет заставить газетчиков молчать, — произнес Смайли и добавил про себя: «Мне кажется, Мэстону это придется не по нраву. Он предпочел бы самоубийство».

— Но мы ведь не можем закрывать глаза на факты, не так ли?

Смайли молчал, нахмурясь. Он представил себе, как Мэстон будет отметать все его сомнения в верности первоначальной версии, как будет его высмеивать.

— Не знаю, — сказал он, — ох, не знаю.

«Надо возвращаться в Лондон, — думал Смайли, — в этот идеальный дом, к Мэстону, в крысиную возню с обвинениями во всех смертных грехах. Назад, в этот бумажный мир, где человеческая трагедия умещается на трех страничках машинописного текста в отчете».

Снова пошел дождь, на этот раз уже теплый, нескончаемый. Пока Смайли шел от кафе «У фонтана» к машине — путь не такой уж далекий, — успел вымокнуть до нитки. Он снял с себя пальто и положил его на заднее сиденье. Хорошо все-таки уехать из этого Уоллистона, пусть даже и в Лондон. Когда он свернул на главную магистраль, уголком глаза заметил худую фигуру Менделя, стоически вышагивавшего по тротуару, ведущему к вокзалу. Его мягкая фетровая шляпа потемнела от дождя и потеряла форму. Смайли и в голову не пришло предложить Менделю подбросить его до Лондона, и он почувствовал теперь себя неблагодарной свиньей. Мендель же без особых эмоций и лишних размышлений открыл заднюю дверцу и залез в машину.

— Повезло, — прокомментировал он, — ненавижу ездить в поезде. Вы на Кембридж Серкус? Значит, довезете до города и высадите где-нибудь у Вестминстера?

Они покатили, и Мендель вытащил на свет старую зеленую жестяную коробку с табаком и свернул себе сигарету. Он было направил ее в рот, но передумал и предложил Смайли, потом дал прикурить от какой-то невероятной зажигалки с пламенем аж в целую пару дюймов высотой.

— Что-то вы совсем расстроились, — заметил инспектор.

— Да, знаете ли, скис.

Наступило молчание. «Просто чертовщина какая-то, с этим типом никогда не знаешь, что и когда именно с тобой приключится», — пришло в голову Смайли.

Они проехали еще четыре или пять миль, когда Смайли остановил машину на обочине и повернул голову к Менделю.

— Вы ведь не станете возражать, если мы ненадолго вернемся в Уоллистон?

— Хорошая мысль. Я прокачусь, а вы ее расспросите.

Смайли развернул машину и медленно поехал по направлению к Уоллистону. На Мерридейл Лэйн он оставил Менделя ожидать в машине, а сам пошел к дому по знакомой уже дорожке, покрытой гравием.

Эльза открыла перед ним дверь и впустила в дом, в гостиную, не говоря ни слова. Одета она была по-прежнему, и Смайли почему-то подумалось: «Как, интересно, она провела время, прошедшее с той поры, когда он ушел утром? Бродила ли она по дому или, застыв, как изваяние, все время находилась в своей гостиной? А может быть, сидела в спальне наверху в кожаном кресле? Как она себя чувствует теперь в этом новом для нее качестве, в роли вдовы? Осознала ли она до конца свое положение или все еще находится в обычном, слегка взвинченном состоянии, которое неминуемо следует за тяжелой потерей? Наверное, смотрит в зеркало, пытаясь обнаружить признаки внешних перемен в своем облике, снять этот ужас, застывший внутри, зацепиться за что-нибудь и вызвать желание выплакаться».

Ни один из них не решился присесть — оба инстинктивно стремились избежать повторения сценария утренней встречи.

— Миссис Феннан, знаете, я должен спросить вас об одной вещи. Мне, право, очень неудобно снова вас тревожить, но уехать так и не спросив, я не могу.

— Вы, как я полагаю, насчет телефонного звонка, ну, того раннего утреннего звонка со станции?

— Да.

— Я так и подумала, что вы будете удивлены. Человек, мучимый бессонницей, заказывает звонок со станции, чтобы его разбудили. — Она старалась говорить уверенно и убедительно.