Звонок в прошлое

В нынешней реальности Джорджи бросила ключи и мобильник на кофейный столик, загроможденный книжками Нуми, и пошла на кухню. В холодильнике еще оставалась жареная картошка с семгой, приготовленная Нилом два дня назад. Тогда Джорджи было не до еды, хотя она и проголодалась. Что ж, поест теперь. Тратить время на разогрев она не стала, а просто взяла кастрюлю, вилку и отправилась в гостиную, где села на диван и включила телевизор. Так, для освещения. Сегодня должны были показать два сюжета «Джефф сыт по горло». Один – повтор, второй – часовой сюжет с рождественской темой.

Эта рождественская тема их просто задолбала. По сценарию, Джефф и Трев завязали странные отношения с бездомной собакой, которую они вроде бы ненавидели. Джефф выталкивал собаку из дома, а Трев потихоньку пускал обратно. Затем Джефф шел ее искать, чтобы втихаря вернуть домой. Не обнаружив собаки во дворе, Джефф возвращался домой, натыкался на злосчастную псину и шумно выставлял ее за дверь. Закадрового смеха здесь было мало; в основном разные «эй» и «ой». Похоже, звукооператор не особо себя утруждал.

Собака оказалась сценарным просчетом.

Джефф Джерман потребовал, чтобы в съемках участвовала его собака – престарелая гончая-бигль. Она путалась в направлениях, а комик никому не позволял прикоснуться к своему сокровищу. Вдобавок оказалось, что у мальчишки, играющего Трева, аллергия на собачью шерсть. Мамаша весь день бегала за ним с эпинефриновым спреем. Слава богу, спрей не понадобился, но воспаленные глаза Трева слезились.

– Так это же замечательно! – обрадовался Сет. – Зрители подумают, что он плачет от жалости к собаке.

– Давай вообще от нее избавимся, – предложила Джорджи. – Найдем другой ход.

– Ты просто не любишь собак. Чем мы ее заменим? Пушистой кошечкой?

– Я думала… может, осиротевшим ребенком?

– А что потом? Ребеночек понравится, и нас заставят придумывать новые эпизоды с ним.

Интересно, Сет сейчас тоже смотрит их опус? В таких случаях они посылали друг другу эсэмэски с комментариями. Но ее мобильник был подключен к розетке в другом конце гостиной. Вставать Джорджи не хотелось.

Вот если Нил позвонит, она вскочит и бросится к телефону.

Только Нил вряд ли станет звонить так поздно. За весь день он ни разу не позвонил. Может, девочки забыли ему передать? А сам он не догадался?

Джорджи за день звонила ему раз десять, если не больше, и постоянно натыкалась на голосовую почту. Тогда она позвонила на стационарный телефон его матери. Там без конца шли короткие гудки. Линия занята. Джорджи так давно не слышала коротких гудков, что даже смешалась.

Опустевшую кастрюлю она поставила на кофейный столик, а сама закуталась в плед.

– Эээээээй! – вопила закадровая аудитория.

Джорджи подняла глаза к потолку. Нил нарисовал там полосу из цветов. Она начиналась в углу, достигала стены и спускалась вниз. Синие цветы с белыми крапинками. Джорджи забыла их название.

Их дом в Калабасасе выбирал Нил. Ему понравились крыльцо и двор. Понравилась просторная кухня. А еще понравился настоящий второй этаж и чердак. Их дом в Силвер-Лейк имел полтора этажа. Спальня находилась под самой крышей. Нил морщился, когда шел дождь и струи били по крыше.

Они переехали сюда, когда Джорджи была на шестом месяце. Помогать мужу в малярных работах она уже не могла – не выносила запаха краски. В то время они с Сетом работали шоураннерами[9]. Работа такая, что не расслабишься. Джорджи чувствовала себя мусорным ведром, набитым доверху.

Такое ощущение сохранялось у нее на протяжении всей беременности. Вынашивая Нуми, Джорджи набрала больше веса, чем в свою первую беременность. Боли посещали ее чаще. Пальцы на руках распухли и приобрели фиолетовый оттенок. Поглядывая на них, Джорджи представляла себя Фиолетовой Девочкой из сказки ее детства. Иногда ей казалось, что под конец срока она превратится в шар и, когда у нее начнутся схватки, Сету придется выкатывать ее из кабинета.

Никаких схваток у нее не было. Джорджи хорошо умела беременеть, но произвести ребенка на свет без помощи врачей не могла. Обеих ее дочерей доставали из чрева, сделав кесарево сечение.

Джорджи радовалась, что Нил стал красить стены, не дожидаясь ее. Поначалу он по старой памяти выбирал яркие тона, в которые покрасил несколько помещений. Но затем его выбор сместился в сторону белого, бледно-желтого и бледно-голубого цветов.

Когда Нуми подросла настолько, чтобы играть с Элис на полу, Нил стал рисовать фрески. Как-то, вернувшись вечером с работы, Джорджи обнаружила возле своего шкафа раскидистую иву.

Нил рисовал сухопутные и морские пейзажи. Виды неба. Он покрыл фресками весь дом. Не успев закончить одну, брался за новую. Почему? Об этом Джорджи не спрашивала.