Звонок в прошлое

Однажды… может, вдруг подумала Джорджи.

– Тебе все-таки стоит приехать, – не унималась Хизер. – Мама сделала макароны с тунцом.

– И горошек туда положила?

– Ни одной горошины.

В Калабасасе Джорджи ждал пустой дом. Пустой чемодан, брошенный рядом со шкафом. Пустая постель.

– Хорошо, я приеду, – сказала она сестре.

Джорджи выложила ключи и мобильник на прилавок. Она давно отказалась от сумок. Водительское удостоверение и кредитную карточку она держала в бардачке машины.

– У тебя есть зарядник для айфона? – спросила она у Хизер.

– Был бы, если бы ты купила мне айфон.

Сестра стояла рядом, уплетая макароны с тунцом прямо из стеклянного контейнера.

– Я так поняла, что ты пообедала вместе со всеми.

– Нечего говорить со мной в таком тоне! Испортишь мне пищеварение.

Джорджи выпучила глаза:

– В нашей семье никто не жаловался на пищеварение. Насколько понимаю, ты сейчас внаглую лопаешь мою порцию.

Хизер еще раз набила рот макаронами с тунцом и лишь тогда протянула контейнер сестре.

Хизер было восемнадцать. «Дитя жизненного поворота». Поворот совершила мать Джорджи, решив сблизиться с мануальным терапевтом, у которого работала. Затем произошел «залет». Родители Хизер поженились, но их брак продлился ровно до рождения дочери.

Джорджи к тому времени уже училась в колледже; таким образом, сестры прожили вместе меньше двух лет. Иногда Джорджи ощущала себя не старшей сестрой Хизер, а ее теткой.

Внешне они были очень похожи. Почти близняшки. Как и у Джорджи, у Хизер были светло-каштановые вьющиеся волосы и синие глаза с поволокой. Фигурой Хизер напоминала Джорджи времен учебы в старших классах – такие же сплющенные песочные часы. Правда, ростом Хизер была повыше.

Наверное, в дальнейшем рост поможет ей во время беременности, и будущий ребенок не станет бить ей в живот, как в карибский стальной барабан.

«Эти кесаревы сечения!» – любила театрально восклицать мать Джорджи.

Можно подумать, Джорджи напрашивалась на два кесаревых или выбрала их по собственной лени.

«Вас обеих я рожала без всяких ухищрений, и мое тело быстро пришло в норму».

– Ты чего таращишься на мой живот? – спросила Хизер.

– Пытаюсь вызвать у тебя несварение желудка.

– Джорджи! Ну наконец-то!

Мать вошла в кухню, прижимая к себе небольшую, но весьма беременную мопсиху. Следом появился Кендрик – отчим Джорджи, высокий афроамериканец. Он как вернулся со стройки в пыльной одежде, так и не успел еще переодеться.

– Я даже не слышала, когда ты приехала.

– Только что.

– Я сейчас разогрею тебе макароны.

Мать забрала у Джорджи контейнер, а взамен вручила собаку. Мопсиху Джорджи держала на расстоянии, стараясь не притрагиваться к беременной псине. В сентиментально-романтических комедиях так себя ведут злодеи, которых вычисляешь с первых минут. Но Джорджи это не заботило. Пусть считают ее злодейкой.

Кендрик пришел ей на выручку и забрал мопсиху.

– Джорджи, как дела? – спросил он.

Кендрик не лицемерил. Он был очень мягким и заботливым человеком. Но сейчас от его заботы Джорджи хотелось крикнуть во весь голос: «Мой муж меня не бросал!»

Однако Кендрик не заслуживал подобного спектакля. Он был впечатляющим молодым отчимом, о котором падчерица может только мечтать. Кендрику было сорок. Всего на три года больше, чем Джорджи. Ее мать познакомилась с ним, когда он пришел чистить недоразумение, которое они именовали своим бассейном.

– Спасибо, Кендрик. У меня все замечательно.

Мать, возившаяся с микроволновкой, покачала головой.

– Честное слово! – излишне громким голосом заверила их Джорджи. – У меня все даже очень замечательно. Я ведь не просто так осталась дома. Не из-за какого-то дурацкого упрямства. Наше шоу вот-вот получит великолепный шанс.

– Ваше шоу? – переспросила мать. – По-моему, у него и так высокий рейтинг.

– Нет. Я имею в виду не «Джефф сыт по горло». Я говорю про наше собственное шоу. Оно называется «Бегущее время».

– А этого «сытого по горло» я просто не могу смотреть, – поморщилась мать. – Особенно когда показывают его сынка. Юный наглец. Вечно всем дерзит. Ни капли уважения.

– Это ты про Трева? – спросила Хизер. – Странно. Трев всем нравится.

В телевизионной семейке Трев был средним сыном. Джорджи гордилась придуманным ею персонажем: вечно насупленным двенадцатилетним мизантропом, не любившим никого и ничего и умевшим делать только пакости.

Трев был сосудом, куда Джорджи выплескивала все свое недовольство и презрение. К Джеффу Джерману, к телевизионному каналу, к самому Треву. Сюжетная линия этого шоу в чем-то напоминала старый ситком «Большой ремонт», но без капли позитива. В их шоу не было ни Джонатана Тейлора Томаса, ни Уилсона.

Но мальчишка, играющий Трева, был восходящей звездой шоу.

– Тебе нравится Трев? – удивилась Джорджи.

– Я же не сказала, что мне, – возразила Хизер. – Другим. Вся школьная шантрапа ходит в футболках с надписью «Полный отстой!». Это тебе не затюканные домашние пай-мальчики, балдеющие под «Insane Clown Posse»[3].

– Произносить надо не так, – включился в разговор Кендрик. – Что-то вроде «Полный ацтооооооой!»