Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

– Заставьте их перестать так говорить! Мы иначе как в терроризме и не жили никогда. Полиция, Ку-клукс-клан, да вообще любой белый мог нас терроризировать. Нам приходилось опасаться бомб и линчеваний, расового насилия всех видов и форм.

Расовый терроризм линчевания во многих отношениях породил современную смертную казнь. Готовность Америки к «скоростным» казням была отчасти попыткой перенаправить в другое русло насильственную энергию линчевания, одновременно заверяя белых южан, будто черные все равно расплатятся по самой высокой цене.

Аренда труда приговоренных была введена в конце XIX века с целью криминализировать бывших рабов и осуждать их за бессмысленные правонарушения, чтобы освобожденных мужчин, женщин и детей можно было «сдавать в аренду» бизнесу и снова эффективно принуждать к рабскому труду. Частная промышленность во всей стране зарабатывала миллионы долларов на труде свободных осужденных, в то время как тысячи афроамериканцев умирали в чудовищных условиях труда. Эта практика повторного закабаления была настолько широко распространена в некоторых штатах, что о ней была написана книга Дугласа Блэкмона «Рабство под другим названием» (Slavery by Another Name), удостоенная Пулитцеровской премии. Но большинство американцев плохо осведомлены об этой практике.

В эпоху террора люди с небелым цветом кожи могли допустить сотни разных социальных проступков или случайно оскорбить кого-то, и это могло стоить им жизни. Расовый террор и постоянные угрозы, создаваемые подкрепленной насилием расовой иерархией, глубоко травмировали афроамериканцев. Варясь в этой психологической реальности, люди впитывали и создавали всевозможные искажения и трудности, которые и сегодня проявляют себя самыми разными способами.

Третий институт – «законы Джима Кроу». Это легализованная расовая сегрегация и подавление основных прав, которые определяли эру американского апартеида. Это период исторически менее отдаленный, признаваемый нашим национальным сознанием, но и его по-прежнему не очень хорошо понимают. Мне кажется, мы скоры на радость в связи с достижениями движения за гражданские права, но не торопимся признавать вред, нанесенный в эту эпоху. Мы не готовы решиться и начать процесс признания истины и примирения, в котором людям будет позволено вслух говорить о трудностях, созданных расовой сегрегацией, расовой субординацией и маргинализацией. Я родился в то время, когда клеймо расовой иерархии и «законы Джима Кроу» имели реальные последствия. Это были правила поведения и определенные реакции на ряд возмутительных несправедливостей, которых обязаны были придерживаться мои старшие родственники. В связи с этим я много думал о том, как накапливаются в душе ежедневные унижения и оскорбления.

Разумеется, случаются и невинные ошибки, но накопленные оскорбления и возмутительные факты, вызванные расовыми предрассудками, деструктивны настолько, что это трудно измерить.

Наследие расовой дискриминации со стороны правоохранительных органов влечет за собой многие из тех же осложнений. Работа над делами несовершеннолетних в разных штатах страны означала, что я часто оказывался в судах и общинах, где никогда не бывал раньше. Однажды я готовился к слушанию в суде первой инстанции на Среднем Западе и сидел за столом защиты в пустом зале; слушание еще не началось. Я был одет в темный костюм, белую рубашку и галстук. Распахнулась дверь в задней части зала, и вошли судья и прокурор; они над чем-то смеялись.

Когда судья увидел, что я сижу за столом защиты, он резко бросил мне:

– Эй, тебе не следует быть здесь без защитника. Выйти вон и жди в коридоре, пока не придет твой адвокат.

Я поднялся с места, широко улыбнулся и сказал:

– О, прошу прощения, ваша честь, мы с вами не знакомы! Мое имя – Брайан Стивенсон, я адвокат по делу, по которому назначено слушание сегодня утром.

Судья рассмеялся над своей ошибкой, прокурор ему вторил. Я заставил себя тоже посмеяться, ведь я не хотел, чтобы моему юному клиенту, белому ребенку, которому предъявили обвинение как взрослому, каким-то образом навредил конфликт, возникший между мной и судьей перед самым слушанием. Но этот эпизод привел меня в уныние. Разумеется, случаются и невинные ошибки, но накопленные оскорбления и возмутительные факты, вызванные расовыми предрассудками, деструктивны настолько, что это трудно измерить. Когда тебя постоянно подозревают, обвиняют, наблюдают за тобой, сомневаются в тебе, не доверяют, заранее считают виновным и даже боятся, это – бремя цветных людей. Его невозможно понять, на него нельзя посмотреть ясным взглядом без серьезного и глубокого обсуждения всей истории расовой несправедливости.