Звучит повсюду голос мой

Адиль, думая, что сможет откупиться от Алыша, подполз к сундуку, стоявшему в углу, и начал шарить по карманам, потом вспомнил, что ключ на веревке висит на шее.

- Ты ключ вешаешь на шею? - расхохотался Алыш. - Чего еще можно ждать от женоподобного?...

Замок сундука под ключом Адиля заиграл нежную мелодию, казавшуюся немыслимой в этой обстановке. Алыш молча коснулся кончиком кинжала спины Адиля, и тот поднял крышку сундука. Алыш заглянул через его голову в сундук.

- Ага, ддо-ро-гой, возьми на зздоровье все, только оставь мне жизнь! Он вытащил из сундука мешочки с деньгами и узелки с драгоценностями, в которых танцевали чанги.

- Молчи, мерзавец! Убить такого негодяя, как ты, - благое дело, которое мне зачтется... Впервые в жизни за убийство я получу отпущение грехов.

- Заклинаю тебя двенадцатью непогрешными имамами, пощади меня, Алыш-ага!

- Эй, Ага Али или Ага Гусейн, подержите руки и ноги этого негодяя, чтоб не мешал мне!

Парни кинулись к Адилю и повалили его на пол. Увернувшись, Адиль пытался поцеловать ноги главаря шайки.

- Прости меня, Ага, я виноват... Если ты отпустишь меня, я уеду отсюда и больше никогда не буду учить чанги, не допущу греха...

Алыш выдернул ногу из рук Адиля, разбойники схватили его за руки и ноги. Алыш наклонился и двумя огромными ладонями обхватил шею несчастного танцовщика. Из последних сил закричал Адиль, осознав, что жизни его приходит конец:

- Ты сам негодяй, проклятый кровопийца, бандит, нечестивец! Гореть тебе в аду скорее, чем мне!..

Кровь прилила к глазам Алыша, стали багровыми лицо и шея. Пальцы точно клещи сдавливали горло, пот тек по его красному лицу, а он все давил и давил:

- Теперь ты замолчишь навсегда, тебя много раз предупреждали... Отплясался, негодяй...

Адиль захрипел в последний раз, лицо его из белого превратилось в синее, язык вывалился изо рта. Алыш все не оставлял его, пальцы будто сцепились навечно...

- Я жертвую собой во имя шариата, бесстыжий негодяй...

А в это время Сона... Огромного роста детина втолкнул ее в небольшой чулан, рядом с комнатой, где происходила расправа над Адилем. Он сорвал с нее платок и вплотную придвинулся к девушке. Сона отступила и почувствовала лопатками холод стены. Она вздрогнула:

- Братец, да буду я твоей жертвой, да буду я жертвой твоей разящей руки, убей, тебе простится моя кровь, но не делай меня бесчестной... На том свете, служа святой Фатиме, я замолю твой грех убийства... Но если будет поругана моя честь, святая Фатима не простит тебе надругания надо мной.

Она не дралась и не царапалась, а тихо умоляла. Легким движением этот высокий парень мог бы убить ее, а она сама его просила о смерти. Это так поразило Ага Самеда, что он замешкался. "Честь" - это слово в устах недостойной чанги не показалось почему-то ему смешным... Редкая красота и нежность девушки вдруг тронули его. К тому же он был очень религиозен, а она заклинала его именем дочери пророка. А кроме того, с детства Ага Самеду твердили, что он должен беречь честь, что первейшая заслуга мужчины уважение чести, а тут чанги предпочитает смерть бесчестью... За это она достойна уважения. Он не возьмет этого греха на свою душу...

- Падай на пол, Сона, и притворись мертвой, попробуем обмануть Алыша... Утром потихоньку выбирайся из города, пока он будет отсыпаться после трудной ночи... Но берегись, снова ему на глаза не попадайся, не то с меня он тоже шкуру сдерет.

Сона, не в силах поверить в правду его слов, несколько секунд вглядывалась в глаза парня, потом легла на пол лицом к стене и застыла в ожидании, чем все это закончится, не очень надеясь на спасение.

... Адиль был мертв, Алыш вытирал руки полой чухи.

- Ну, что у тебя там?

- Неизвестно, в чем душа в ней держалась, не успел я к ней притронуться, как от страха у нее, видно, разорвалось сердце, - нехотя проговорил Ага Самед.

- Считай, что не повезло... - Алыш поднял с пола папаху, нахлобучил ее на голову. - Поспешим к Гаджи Асаду за наградой. Мы свое дело сделали: разрушили гнездо разврата, теперь пусть платит... Будьте осторожны, чтоб нас никто не увидел.

Разбойники торопливо покинули дом танцовщика, не думая о следах преступления. Их заверили, что они вершат благое дело во имя торжества религии...

Когда шаги затихли в самом конце улочки, Сона поднялась с пола, ноги еле держали ее. "Куда мне пойти, о аллах, к кому обратиться? У меня нет ни отца, ни матери, ни брата... В чью дверь я могу постучаться?.. Может быть, пойти к Махмуду-аге? У него доброе сердце, он многим помогает. Но его дом слишком на виду, сразу же распространится слух, где я... Нужно поскорее уходить из этого дома, чтобы девушки не узнали, что я осталась жива... Если Алыш пронюхает, найдет меня даже под землей, и парню, который спас меня и не тронул, я принесу несчастье. Надо исчезнуть, спрятаться так, чтобы даже имя мое никогда не упоминалось... Дай аллах счастья тому парню, его, кажется, зовут Ага Самед, надо запомнить..."