Звучит повсюду голос мой

Но сегодня Тарлан забыл обо всем на свете, он не думал об опасности, которая подстерегает неосторожных влюбленных. Прежде его любимая представала перед ним всегда в праздничных красивых одеждах, а сегодня вместо пери из сказок он увидел обыкновенную девушку, которая ловко занималась привычным женским делом: стирала и развешивала белье, как это делала его мать и другие женщины Шемахи. Тарлан испытывал радость от сознания того, что Сона умеет делать простые вещи, оставаясь при всем том такой же красивой и естественной. Она и в работе выделялась среди девушек изяществом и умением. "Вот ты, оказывается, какая, Сона!"

Когда девушка распустила косы, сердце Тарлана готово было выскочить из груди. Боясь, что его увидят, он не шевелился, хотя длинные колючки впились в его затекшие от неудобной позы ноги. Он завидовал Нисе, стоявшей рядом с Соной, завидовал девушкам, которые слышали голос его любимой, до него не долетали звуки их голосов. Ему хотелось самому расчесывать ее блестящие длинные волосы, хотелось трогать косы. Он увидел, как Сона повязала голову красным платком, а потом быстро сняла блузку. Он понял, что девушки собираются купаться. "У нее бы разорвалось сердце, если бы она знала, что за ней наблюдают. Я и втайне не позволю себе увидеть Сону обнаженной. Ни за что! Если бы узнал, что кто-нибудь другой себе такое позволил, назвал бы бесстыдника негодяем!" Он резко отвернулся и сквозь колючий кустарник пробрался чуть поодаль. Теперь он отчетливо слышал голоса и девичий смех, но не видел купающихся. Через некоторое время до него донесся голос Соны:

- Хватит плескаться! Не успеем одежду высушить!.. Когда Тарлан снова появился в прибрежных кустах, девушки успели переодеться и развешивали на опушке снятые с себя рубашки. Они переворачивали ранее выстиранные вещи, сухие складывали, аккуратно разглаживая и расправляя руками на сухих прибрежных валунах.

- Если Адиль-ага выспался, можно будет поесть! Пойдемте посмотрим!

Девушки удалились от берега, вошли в лес. На берегу остались медные казаны и пиала, на кустах сохла одежда. А Тарлан все еще видел распустившую косы Сону. "Я должен сегодня с ней поговорить. Непременно! Я должен во что бы то ни стало сказать ей все!" Что заключалось в слове "все", он еще сам не знал...

Судьба пришла на помощь Тарлану. Перекусив, девушки расположились на паласе в тени дерева. Сону не оставляло беспокойство. Она предложила Нисе пойти за лесным кизилом. Тихо переговариваясь, они двигались в сторону Тарлана. Сочные ягоды окрасили губы, Сона из пригоршни брала ягоды и по одной отправляла в рот, Ниса прямо с куста рвала и тут же съедала. В это время Тарлан и вышел на тропинку:

- Добрый день!

Ниса вздрогнула всем телом, пугливо оглянулась на испуганную Сону и, повинуясь неосознанному побуждению, не оглядываясь больше, пошла дальше по тропинке, на ходу срывая ягоды кизила.

Молодые люди остались одни лицом к лицу. Глаза в глаза. Впервые им выпало такое счастье. Но оба ожидали этой минуты, оба чувствовали, что рано или поздно они должны встретиться наедине. От волнения у Соны подкосились ноги, силы оставили ее, она опустилась на траву. Тарлан сел рядом с нею. Воцарилось долгое молчание, оба не могли говорить, не находили слов от растерянности. Вместо замкнутых уст разговаривали две пары глаз, наполненные горестной тоской, печалью и болью. Разговаривали сердца... К огню с какой стороны ни подойти, все равно обожжет...

Сона оглядывала стройное тело Тарлана, облаченное в приталенную, обшитую золотыми галунами чуху. Без страха впервые глядела в светлые глаза под прямыми сросшимися бровями. "О аллах, дай мне силы удержать себя и не поцеловать эти глаза, у меня нет права! Но как трепещет мое сердце! Один раз, один-единственный раз коснуться бы губами очей моего любимого, неужели из-за этого погибнет мир! И губы мои дрожат от желания! О аллах! Если и мои глаза, подобно его, - зеркало моей души, то я погибла! Он может разгадать, что у меня на сердце. Что еще можно ждать от чанги, кроме низменных желаний? От бесстыжей, танцующей перед посторонними мужчинами чанги!... Он еще совсем молодой, имею ли я право портить ему жизнь? Неужели страсть к чанги заставила его забыть страх перед людьми!"

Под гнетом черных мыслей лицо девушки помрачнело, брови сошлись над погасшими глазами. Тарлан, читавший в лице Соны смену мыслей, не на шутку опечалился. "Ведь в начале она обрадовалась мне, я видел, что и она полна любви ко мне, что же произошло? Отчего взгляд ее потух и сердце закаменело? Как же красива Сона, что гнев и злость ее не портят! Ой, Сона! Не вонзай в мое сердце стрелы гнева! Я понимаю, ты боишься... Не бойся, моя любовь! Что такое одна жизнь, одна голова, чтобы не пожертвовать ею ради любимой!"