Звук снега

Джоанна глубоко вздохнула, стараясь успокоить дыхание и молча молясь о том, чтобы они оба без потерь вышли из этой схватки.

– Если ты в этом убежден, наши отношения не могут продолжиться, – сказала она. Голос дрожал, поскольку Джоанна прекрасно понимала, что делает. – Я не могу выйти замуж за человека, который готов предложить мне только половину своего сердца.

– Другая половина не стоит того, чтобы ее предлагать, черт тебя возьми! – выпалил Гай, затем закрыл глаза и прикрыл их рукой.

– Вторая половина, может быть, даже важнее для меня, чем первая! – крикнула Джоанна, отрывая его руки от лица с такой силой, какую ранее за собой не замечала. Видеть его глаза было сейчас жизненно необходимо.

– Оставь эту тему в покое! Ради бога, оставь! – закричал в ответ Гай, тряся ее за плечи. – Я имею право иметь что-то сугубо личное, что-то, что не касается никого, кроме меня!

– Но почему такое право есть только у тебя? Ведь я рассказала тебе все, что хранила в глубине сердца и чем не собиралась делиться ни с одной живой душой, потому что ты этого захотел. Если ты действительно любишь меня, Гай, ты должен доверить мне свое сердце целиком. Для меня ничего не изменится, если я узнаю, что ты не совершенен! Мне и не надо, чтобы ты был совершенен. – Она сердито смахнула покатившиеся по щекам слезы. – Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя таким, какой ты есть, и готова принять все, что сделало тебя таким?

– Я понимаю только то, что не должен отягощать твое сердце своими грехами. Тебе и без этого не просто. Совсем ни к чему взваливать на твои плечи воспоминания об ужасах войны. Достаточно уже того, что один из нас никак не может от них избавиться, – ответил Гай с болью в голосе.

– Что же ты делаешь с собой?! – крикнула в отчаянии Джоанна. – Ты спрятал в глубине своего сердца болезненные воспоминания и надеешься, что сможешь забыть о них и жить так, будто ничего не случилось. Но это самообман, так не бывает.

– О, а ты со своей бесконечной мудростью думаешь, что тебе известен способ лечения? Полагаешь, что стоит обнажить рану, выудив из меня признание, и все пройдет?

Джоанна беспомощно покачала головой.

– Боже мой, Гай, я знаю, что такое боль. Меня обвинили в том, что я отравила Космо. Это ужасное обвинение, с которым очень тяжело жить. Но ничего не сравнится с болью, которую испытываешь ты, обвиняя себя сам. Это яд, который постепенно заполняет тебя, потому что ты сам хранишь его в себе. Вот о чем я говорю, Гай. Вот почему ты должен рассказать мне о том, что с тобой произошло тогда. Ты лучше меня должен знать, что недолеченная рана, даже зарубцевавшись, может продолжать гноиться, выделяя яд, который медленно и незаметно начнет просачиваться во все члены человека, пока не убьет его. Я не допущу, чтобы такое произошло с тобой, с нами… с нашей семьей.

Он поднял голову и посмотрел на нее полными боли глазами.

– Сколько раз просить тебя, чтобы ты оставила эту тему? Пожалуйста, – мягко произнес он, – пусть будет как будет.

У Джоанны чуть не разорвалось сердце, когда она подумала о том, как ей придется поступить, если им не удастся сейчас справиться с проблемой, которая отравляет Гаю жизнь.

– Останови карету, – потребовала она. – Я пойду пешком.

Он посмотрел на нее с недоумением.

– Ты с ума сошла? Ты не можешь идти домой пешком в такое время. Осталось еще не менее мили. Не глупи, Джоанна.

– Я не сошла сума и не глуплю! – огрызнулась она. – Я, вне всяких сомнений, смогу дойти отсюда до дома. Впрочем, завтра Вейкфилд уже не будет моим домом. Пожалуйста, останови карету. Я не хочу ехать с человеком, который ведет себя как идиот, не желая справиться со своими эмоциями.

– Ты говоришь ерунду, Джоанна.

Гай наклонился к ней поближе, но она его оттолкнула.

– Оставь меня в покое, Гай. Я совершенно серьезна. Что помогло выздороветь Мило, ответь мне? Очевидно, что он не сумел бы оправиться, если бы по-прежнему хранил в себе доставлявшие боль воспоминания.

– Будь добра, не пытайся воздействовать на мои чувства, сравнивая меня с Мило, – сказал Гривз устало. – Он еще ребенок, а я взрослый человек. У нас совершенно разный опыт, разные возможности и разные способности.

– Так ли? Хотела бы я еще знать, в чем именно заключаются эти отличия. На мой взгляд, в маленьком Мило больше храбрости и готовности бороться, чем демонстрирует сейчас такой взрослый и сильный мужчина, как ты.

По виду Гая можно было подумать, что он вот-вот вцепится ей в горло.

– Какое право ты имеешь говорить мне такое?! Ты не знаешь… Не имеешь ни малейшего представления о том, что случилось, – произнес он неожиданно тихим и каким-то неживым голосом.