«Больной и измученный иду я по большой дороге – и вьется она предо мною бесконечно длинною лентой. Полдневное солнце палило мучительно голову, и ни одна мысль не могла войти в нее, хотя я и делал все усилия, чтобы подвинуть к деятельности мой мозг и тем сократить дорогу…»
Александр Иванович Левитов
«Америка имеет девственные леса, девственную почву, а Москва имеет девственные улицы. Говорю о таких лесах и таких улицах, где ни разу не бывала нога человека. Я, по-настоящему, должен был бы показать, каковы именно эти леса, для того, собственно, чтобы читатель знал, как именно думать ему о девственности московских улиц; но в первом случае я рекомендую ему романы Купера, а во втором – мой собственный рассказ, и результат этой рекомендации будет таков, что из романов Купера он почерпнет настоящее понятие о девственности американских лесов, а из моего рассказа – о девственности московских улиц…»
«…Хотелось поскорее добраться до ночлега, потому что совсем свечерело и в воздухе ощутительно распространялись прохлада и тишина ночи.Впереди меня, в влажном от вечернего тумана воздухе, неясно рисовались крыши деревенских изб…»
«Зимой еще можно кое-как жить в Петербурге, потому что безобразный гомон многотысячных столичных жизней отлично разбивается об эти тяжелые, двойные оконные рамы, завешенные толстыми сторами, заставленные массивными цветочными горшками изнутри и запушенные инеем снаружи…»
«Нынешним летом Петра Петровича Беспокойного, по природе человека крайне нервного, а по ремеслу, как стали недавно говорить, литературщина, его всегдашний враг – желчь – разукрасила какими-то особенно болезненными, иссиня-желтыми красками. В то же время он приметил, что вместо печени у него имеется грецкая губка, обильно напитанная разнообразными препаратами, производящими постоянную тошноту и головокружения, доходившие до обмороков…»
«Был у нас на посаде мужичонка один – сапожник. Мы его взяли и прозвали Шкурланом, потому он того заслуживал. И утром рано, и ночью поздно все, бывало, пьяный шатается он по посадским улицам и орет – и все это он одну и ту же поговорку орал…»
«Растрепанно и сумрачно как-то высматривают на божий свет дома, в которых есть эти так называемые комнаты снебилью. Лучшие дни молодых годов моих безвозвратно прожиты мною в этих тайных вертепах, где приючается, как может, пугливая бедность…»
Зоя Смирнова
Николай Кучмида , Николай Павлович Кучмида
Александр Иванович Войнов , Александр Шульга Войнов
Ирина Борисовна Габуева
Кэтрин Мэнсфилд
Опубликовано в журнале: «Октябрь» 1999, № 1Галерея
Алан Александр Милн , Дороти Ли Сэйерс , Кэтрин Мэнсфилд
Опубликовано в журнале: «Октябрь» 1999, № 1Галерея: Загадки Альбиона
Роберт Грейвс
Дороти Ли Сейерс , Дороти Ли Сэйерс
Лен Грэй
Алан Александр Милн
Исабель Альенде
Это красиво написанная и немного загадочная история молодой пары. Рассказ начинается с того, что Реджиналд (которому немногим больше двадцати лет) готовится к отъезду в колониальную Родезию. И этот день для него последний в Англии. Он собирается в дом друга семьи, полковника Проктора, чтобы получить увольнение. Но в действительности он хочет набраться смелости и попросить Энн Проктор, дочь полковника, выйти за него замуж и уехать с ним в Родезию. Когда Реджиналд приходит в дом, оказывается, что Энн одна. Он предпринимает попытку получить согласие Энн. Суждено ли сбыться мечтам и надеждам героя? Об этом вы узнаете, прочитав историю.
Действие рассказа происходит в загородном доме в Новой Зеландии. Рассказ начинается и заканчивается словом «ветер»… а повествует о ветреном дне — одном дне из жизни девочки-подростка. Осенний ветер нарушает сон Матильды, погружая ее в шумный день, и история начинается. Матильда, разбуженная ветром, выглядывает из окна. Ее мать приносит цветы из сада и ее зовут к телефону обратно в дом. Матильда отправляется к мистеру Буллену на урок музыки. Ее мать не хочет, чтобы она покидала дом из-за сильного ветра, но она уходит наперекор матери. Этот рассказ напоминает психологическую зарисовку, история написана красивым языком и позволяет читателю проникнуть во внутренний мир героини.
«Настоящее Приключение» — это история о молодой женщине по имени Кэтрин, которая отправилась в туристическую поездку в Брюгге, Бельгия. Брюгге — прекрасный город прямо через Ла-Манш, полный красивых старинных зданий и музеев с великолепными картинами фламандских мастеров. Такая близость к Англии сделала его привлекательным для частых коротких путешествий и отдыха для людей из Лондона. Кэтрин едет, чтобы зарегистрироваться в местном отеле. Ей сообщают, что единственное место, где она может остановиться, находится в частном доме, принадлежавшем владельцу отеля. Как сложится это путешествие предстоит узнать читателю.
Портрет отношений пары после развода, история про адвоката, посещающего своих бывшую жену и двоих детей.«Модный брак», изданный в 1921 как часть сборника «Вечеринка в саду и другие истории», стал последним рассказом Кэтрин Мэнсфилд, повествующем о мелком лондонском богемном мире искусства, мире, который Мэнсфилд знала слишком хорошо. Рассказ часто сравнивают с другим более известным рассказом «Счастье», изданным в предыдущем году. «Модный брак» также высмеивает мелких обитателей артистических кругов, представляя разворачивающуюся (очевидно непоправимую) внутреннюю драму.
Существует ли «идеальная семья»? Новозеландская писательница Кэтрин Мэнсфилд приглашает нас подумать об этом. Это — история о мистере Ниве, человеке, к которому постепенно подкрадывается старость, и о его семье. Отец, по мнению своих взрослых детей, достаточно далек от жизни. И они считают, что он должен передать семейный бизнес своему сыну. Отец боится, что у сына нет способностей, чтобы эффективно управлять бизнесом. В семье привыкли наслаждаться комфортным образом жизни и процветанием. И на первый взгляд семья кажется посторонним идеальной на вид. Но в реальности все иначе.
Рассказ
Любовь Борисовна Овсянникова
Ингомар фон Кизерицки
Гиш Чжэнь
Висенте Сото
Мерсе Родореда , Н. Беленькая
Корнель Филипович
«В прошлый раз его убили в двух шагах от Колодца. Кто и за что?.. Он пытался припомнить подробности, но память, вероятно, непоправимо поврежденная в результате стольких смертей, следовавших одна за другой, вместо полноценной зарисовки происшествия выдавала невнятицу, больше похожую на обрывки сна.Кажется, сумерки: краски притемненные, водянистые, небо отсвечивает лиловым. Колодец не этот, местность другая. Деревьев нет, торчат какие-то столбы или колонны. Нападавших двое, трое? Лица, одежда, экипировка – все как будто ластиком стерли, до белых дыр. Видимо, они использовали холодное оружие, было очень больно. Забрызганная кровью трава с темными прожилками на длинных узких листьях – единственное, что запомнилось отчетливо. Прожилки узорчатые, почти черные на светло-зеленом фоне – совершенно бесполезная подробность…»
Антон Орлов