Мигель де Унамуно – испанский классик и философ. В противовес роману он изобрел жанр «нивола» (или «раман»), изменив литературные правила игры. Унамуно в «Тумане» делает читателя соавтором и позволяет выбрать один из двух вариантов концовки.Аугусто, герой рамана, подозревает, что он всего лишь плод фантазии автора, что его жизнь подчинена чужой воле. Свет глаз хорошенькой пианистки вызволяет героя из густого тумана обыденности, но вместе с тем приносит эту роковую мысль. Впрочем, поначалу Аугусто не обращает на нее особого внимания. Все его силы брошены на то, чтобы понравиться своенравной пианистке и отбить ее у жениха. Однако девушка начинает играть чувствами Аугусто. В отчаянье он решает свести счеты с жизнью, но сперва приезжает к своему создателю домой и узнает, что тот собирается его убить…Герой «Тумана» – это одновременно и «маленький Гамлет», и Дон Кихот. Помимо аллюзий на Шекспира и Сервантеса в тексте можно уловить отсылки на произведения Достоевского «Записки из подполья» и «Бесы».Унамуно играет не только со своим персонажем, но и с читателями. Он заставляет усомниться нас в своем существовании, намекая, что окружающий мир и все, что в нем происходит, – это тоже чей-то раман.Иллюстрации на обложках коллекции «Магистраль. Сиеста» вдохновлены аутентичными испанскими и латиноамериканскими орнаментами и символами. Клапаны – продолжение обложки – можно использовать как закладки.Сюжет ниволы Унамуно может стать отличным материалом для аргументации в сочинении ЕГЭ и ОГЭ по русскому языку и литературе.
Мигель де Унамуно
«Самая тяжкая мука на свете – многое понимать и не иметь силы бороться с судьбой», – эти слова Геродота приводит в своей книге Мигель де Унамуно, крупнейший испанский писатель и мыслитель первой половины XX века. «Трагическое чувство жизни» – основа человеческого существования, говорил он. Творчество, любовь, дружба, материнство и т.п. являются специфическими для человека способами преодолеть конечность своего существования, но они не дают полного удовлетворения на фоне происходящих в мире событий. Единственная возможность выхода из этого тупика – возрождение личности («героическое безумие», «кихотизм»). Этому посвящена его книга, представленная вашему вниманию. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Когда думы уносили его в прошлое и воспоминания о минувшей любви наполняли его душу, он острее чувствовал бег времени, скольжение пустых, легких, как воздух, часов. Те глаза! Они уже не светили ему, они остались где-то там, в туманной дали, угаснувшие для него навсегда, и эхо забытых слов звучало глухо, как за горою шум моря. И только в самой глубине его сердца что-то звучало. Шепот скрытых родников.
Свежая прелесть неба разливалась над зелеными деревьями и поющими птицами, радовала маленького Сусина; он строил укрепления из глины, а нянька, то и дело всплескивая руками, смеялась шуткам какого-то солдата.
Слуга долго стучал в дверь. Ответа не было. Когда наконец, взломав ее, он вошел в спальню, то увидел своего хозяина в постели. Тот лежал бледный, похолодевший. Струйка крови запеклась на правом виске. Тут же, на постели, слуга увидел и фотографию женщины, ту самую, что хозяин всегда носил с собой, словно это был амулет… Рамон Ноннато покончил с собою накануне, серым осенним днем, в час, когда садилось солнце…
Жил-был на этой грешной земле Хуан Мансо, благословенный богом человек, тихоня, который за всю свою жизнь мухи не обидел. В детстве, когда его товарищи играли в осла, ослом был он; позже он стал наперсником своих влюбленных приятелей и они поверяли ему свои тайны. Его высшим и неизменным принципом был принцип: «Мое дело сторона». Он старался не компрометировать себя и всему на свете предпочитал одно — греться на солнышке…
Ни один вид спорта не привлекал к себе такого пристального внимания мастеров слова, как шахматы.
Давно известно, что наши соседи-французы безнадежны, когда они принимаются судить о нас, испанцах. И зачем только они пускаются в разговоры об Испании! Они же ничего в этом не смыслят. К бесчисленным доказательствам подобного утверждения пусть читатель добавит следующий рассказ одного француза, который тот приводит как особенно характерный для Испании.