Детство – жестокая пора. Если вас в детском саду никогда не заставляли мыть пол собственной рубашкой, если вы ночью не забирались на старые кладбища, чтобы побояться, и не дразнили во дворе странного старика, похожего на сумасшедшего, вы просто не были ребенком.Истории, вошедшие в эту книгу, почти все про детство, но написаны они взрослыми людьми, пережившими не одну катастрофу и умеющими взглянуть на мир глазами «отцов».
Андроник Романов , Владимир Гуга , Евгений Валерьевич Сулес , Ованес Азнаурян , Юрий Васильевич Буйда
Владимир Александрович Гуга , Владимир Гуга
Фуфа Великолепная – так называли Фаину Раневскую близкие, коллеги и друзья. Казалось бы, она была удостоена всех возможных званий и премий, а полученные ордена складывала в отдельную коробочку с надписью: «Похоронные принадлежности». Казалось бы… Но тем не менее она большую часть жизни прожила в одиночестве и едва ли не в нищете. Притом была она невероятно щедра, отдавая последние деньги знакомым и малознакомым людям, не надеясь получить их обратно. По воспоминаниям современников, преданно ее любивших, характер имела тяжелый, чтобы не сказать вздорный. Те, кто попадал ей на язык, редко обижались на актрису, поскольку знали, что через какое-то время она обязательно извинится и будет переживать чуть ли не больше обиженного… «Я дочь небогатого нефтепромышленника из Таганрога» – так начиналась автобиографическая книга Раневской. Книга никогда не увидела свет. Фаина Георгиевна уничтожила рукопись и вернула аванс в издательство. Да и получала она деньги, думая о теплом пальто на зиму… Все, что мы знаем о Раневской сейчас, – свод воспоминаний о ней ее друзей, коллег и современников.
Владимир Гуга
Рассказы Владимира Гуги обладают всеми необходимыми качествами современной прозы. Лаконичность, чёткость формулировок, ошарашивающая непредсказуемость сюжета. Мягкий юмор, которым пронизана эта книга, придаёт ей ещё большее очарование. События происходят в недавнем советском прошлом и эклектичной современности. После прочтения лёгких на первый взгляд историй остаётся ощущение, что ты вернулся из метафизических глубин. Хармс, Зощенко, Мамлеев? – вопрошает литературный обозреватель Михаил Визель, и сам отвечает: говорить, что Владимир Гуга продолжает их традицию, слишком нескромно, но он явно движется проложенными ими путями.