Таких вопросов можно задать еще десяток, а то и два. Самим фактом своего существования они отвечают на вопрос уже другого порядка, единственно важный для литературоведения: в чем тайна очарования? Но все вместе они заставляют читателя конструировать робкую или отважную, наивную или мудрую этическую идею.

Именно заставляют. Читатель буквально вталкивается в размышление; ему приходится хвататься за философскую мысль, как за нечто определенное в разбегающейся вселенной булгаковской эклектики. Тема противостояния Бога и дьявола привычна, традиционна и потому кажется раз и навсегда разрешенной: Бог есть добро, дьявол — зло.

Конечно, тема лишь выглядит такой. Для читателя она служит мостками, по которым он надеется пройти над фарсовым глумливым хохотом. Но, ступив на эти мостки, кажущиеся прямыми, читатель попадает в настоящий лабиринт, о чем свидетельствуют только что сформулированные вопросы.

Если исследователь желает понять, в чем секрет невероятного, массового успеха «Мастера и Маргариты», он должен пройти по лабиринту и найти в нем порядок, организующий читательское сопереживание.

А есть ли в романе такой порядок?..

Сравнение с лабиринтом не случайно. В основу этого исследования положена идея путеводной нити, протянутой Булгаковым среди намеков, недомолвок, мистификаций. «Ершалаимская часть» — нить, намеренно запутанная, шифрованный ключ к тайнописи «Мастера и Маргариты». Поэтому я и решился анализировать ее отдельно от романа.

Можно заподозрить, что она выделена намеренно, в расчете на самое первое впечатление. Ее стилистическая обособленность бьет в глаза, она написана сдержанно, чеканно, без тени фельетонной ухмылки. Затем нас поражает разница в жанрах: московские главы сказочны, а ершалаимские — безупречно реалистичны. Но главное, видимо, в том, что вставной рассказ есть парафраз евангельской истории — отправной точки европейской этико-религиозной доктрины. И вот, взявшись за этот сюжет, необыкновенно важный для христианского — нашего — мира, и подчеркнув стилем серьезность своих намерений, Булгаков решительно этот сюжет видоизменяет. Евангелие Булгакова откровенно полемизирует с первоисточником.

Эта полемика побуждает читателя к самостоятельному мышлению. И она же является ключом к вопросу: какова этико-религиозная концепция «Мастера и Маргариты»?

Ответ на последний вопрос должен, по-видимому, содержать ответы и на все предыдущие вопросы этико-религиозной сферы.

Разумеется, сколько-нибудь полное представление о концепциях Булгакова можно получить лишь после анализа всего романа. В этой же работе мы лишь попытаемся приблизиться к решению, сравнив вставной рассказ с текстом Евангелий и других источников, указанных автором «Мастера и Маргариты».

Обосновав выбор темы теоретическими соображениями, я должен добавить, что первопричиной выбора были мои наклонности и возможности. Вставной рассказ показался мне доступным для исследования методами «нормальной науки» — ибо он имеет четкий, необыкновенно содержательный прототип и содержит массу параллельных мест, негативов, переделок этого прототипа. Каждая такая параллель есть «задача-головоломка», а решив их совместно, можно подойти к решению центральной головоломки — об этико-религиозной концепции. Именно расшифровка таких интеллектуальных задач, в принципе поддающихся решению, есть стандартное и любимое занятие работника нормальной науки. Будучи типичным «нормальным исследователем», я не мог взяться за весь роман сразу, ибо он восходит к нескольким прототипам. Роман нельзя, таким образом, анализировать в рамках одной идеи и — предположительно — в едином методе.

Короче говоря, у меня не было надежды решить сразу все интеллектуальные головоломки, содержащиеся в романе. Все это определило структуру работы. Она выполнена как рассказ о последовательном решении головоломок — своего рода литературоведческий детектив. И, как полагается в детективном повествовании, пришлось рассказать о предшествующих событиях — в нашем случае о евангельском действии, — иначе читатель не смог бы понять, какие головоломки пришлось решать литературному следствию. Пришлось, таким образом, воспроизвести сюжет Евангелий, хотя он известен каждому интеллигентному читателю. Этот пересказ помещен в первой части работы; одновременно выделяются сюжетные и этические противоречия, которые, как мне представляется, были шестьдесят с лишним лет назад отмечены Булгаковым — и обыграны им в «романе о Пилате».

Еще раз подчеркну, что в этой работе нет полного анализа теологии и в особенности этики «Мастера и Маргариты». Работа замкнута — но лишь в той степени, в какой вставной рассказ является самостоятельным произведением. Она служит платформой для дальнейшего анализа в той мере, в каковой «роман о Пилате» служит концептуальной основой большого романа.