Въезд Иисуса в Иерусалим был, таким образом, торжествен и многозначителен. В этом все Евангелия поразительно единодушны. Но вокруг въезда — многочисленные разночтения.

По Марку, Иисус подъезжает к Храму, входит внутрь: «…И осмотрев все, как время уже было позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью» (XI, 11). (Вифания — [11] местечко примерно в пяти километрах к западу от Иерусалима.)

По Матфею и Луке, продолжение иное. Сейчас же после въезда: «…И выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, — «дом Мой домом молитвы наречется»; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. XXI, 12, 13). После этого Иисус творит чудеса, храмовый причт, естественно, негодует, и мессия удаляется на ночлег в Вифанию.

На следующий день он возвращается в священный город и при въезде творит свое единственное злое чудо: [12] «…Взалкал; и увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел… но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв» (Мк. XI, 12, 13). Иисус проклял эту смоковницу; зеленеющее дерево засыхает. По Марку, сейчас же после эпизода со смоковницей происходит изгнание торговцев из храма.

Я разбираю так подробно эти второстепенные эпизоды потому, что у Булгакова они отсутствуют в явном виде. Но они присутствуют как отзвуки, как полемические парафразы и определяют важнейшую этическую линию. Надеюсь, читатель убедится в том, что все евангельские детали, ассимилированные Булгаковым, получили у него первостепенное значение.

Целая группа таких деталей относится к характеру Иисуса, изображаемому каждым евангелистом по-своему. Древнейший автор, Марк, показывает своего героя осмотрительным человеком. Его Иисус торжественно вступает в город, но ограничивается на первый случай разведкой, осмотром будущего поля битвы.

Следующие по времени евангелисты, Матфей и Лука, показывают Иисуса менее осторожным: изгнание торгующих он совершает без предварительной разведки, в первый же день. Наконец четвертый евангелист изображает совершенно иного Иисуса, бесстрашного. По Иоанну, он является в Храм без подготовки, без восторженной толпы поклонников, задолго до «шествия на осляти» — то есть еще не признанным в Иерусалиме и мало известным в провинции. Но ведет себя куда более решительно: «И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул; и сказал продающим голубей: возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. II, 15, 16).

Систематичность евангельских разночтений здесь проявляется совершенно отчетливо. Это не разночтения на самом деле, а развитие образа: от осторожного и разумного основателя секты — до неистового проповедника-одиночки. От иудейского мессии, цитирующего Ветхий Завет, — до земного Бога, который называет храм домом Отца Своего.

Соответственно открываются две возможности для интерпретатора Евангелий: считать въезд Иисуса либо явлением еврейского мессии, либо христианского Бога Сына. Если принять обе версии равноценными (разумеется, считая Бога Сына в реалии проповедником-одиночкой), то обе они оказываются художественно достоверными и, до времени, хорошо подкрепленными сюжетными деталями.

По Матфею, после появления в Храме Иисус благонравно творит чудеса — так сказать, планомерно укрепляет свое положение. По Иоанну, он себя чудесами не утруждает. Когда иудеи, возмущенные бесчинствами пророка, требуют от него объяснения — почему он разогнал торгующих? — «Иисус сказал им в ответ [13]: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его… А Он говорил о храме Тела Своего» (Ин. II, 19, 21). Удивительное по дерзости заявление! Не только народ — ученики не смогли разгадать иносказание и поняли учителя буквально ([14]. Это же заявление Марк и Матфей приписывают не Иисусу, а лжесвидетелям во время суда над ним: «Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: «Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его» (Мф. XXVI, 60, 61). Конечно, еврейский пророк не мог так высказаться о храме Соломона…)

Обе линии поведения Иисуса имеют, соответственно, различные последствия и в развитии все больше расходятся. Синоптики и Четвертое Евангелие [15] изображают противоположные отношения иудейского народа к Христу. Правда, он везде подвергается смертельной опасности и знает это. Во всех Евангелиях он заранее, настойчиво и уверенно, предсказывает свою скорую гибель. Но ширина пропасти, над которой он идет, разная.