— Минутку, — карта была разложена и все склонились над ней. — Странно… Совсем ничего. Не могу понять, неужели такой мост нельзя было заметить раньше?

— Что-то у меня всё меньше уважения к картографам, — усмехнулся Бревин. — Который день идём по карте, и всё больше того, чего на ней не отмечено.

— Здешние горы — одни из самых опасных, — ответил художник. — Северные и восточные хребты гораздо проще, а здесь нужно постоянно держать ухо востро. Так что не зря нас скалолазанию обучали…

— То есть?

— Часа два нам придётся изображать из себя горных баранов, — юноша указал рукой в сторону моста. — Скалы там довольно сложные, если я правильно понимаю. Так что готовьтесь, это вам не Клык.

* * *

Совершенно непонятно было, откуда бралась тропа. То есть, это-то было видно: она начиналась прямо от основания неприступной, гладкой и высокой каменной стены. Длилась чуть больше тридцати метров и упиралась в мост.

Мост был чудом инженерного гения — ажурный, похожий на паутину, он казался непрочным и ненадёжным. Однако, подойдя к нему поближе, Ользан убедился, что мост крепок и не должен подвести. Он не качался, никакие его части не отходили, поручни были крепко сколочены и отполированы.

— А кто за ним ухаживает? — спросил вдруг Бревин. — Мост ведь не просто хорошо сохранился. За ним следят. Кто, интересно?

Девушка указала рукой на тропу, которая сразу за мостом делала зигзаг и поднималась на довольно крутой каменный гребень.

— Скоро узнаем, — ответила она.

Ользан пошёл первым. Тщательно обвязавшись, он ступил на настил и несколько раз присел, чуть качнулся из стороны в сторону. Всё в порядке. Тогда он двинулся в путь, стараясь не думать о бездне, что смотрела на него снизу.

Путь в двести шагов оказался необычайно длинным. Ользан перемещался короткими шагами, ощущая, как мост чуть покачивается под порывами ветра. Из транса, в который он впал из-за монотонности своих движений, его вывел тревожный оклик за спиной.

Шантирцы указывали руками впереди него.

На гребне, сгорбившись, стоял старик — невероятно измождённый, с длинной бородой, в каких-то лохмотьях. Он исподлобья смотрел на Ользана. Тот помахал ему рукой, не зная, как показать, что у него нет дурных намерений. К его удивлению, старик отступил на шаг, и извлёк из складок своей одежды что небольшое, тёмное, блестящее. Он угрожающе вытянул руку по направлению к Ользану.

И тот ощутил, что мост вздрогнул под его ногами.

Ужас сковал художника. Он вцепился в поручень и воображение немедленно показало ему, как мост небрежно сбрасывает его вниз, и он летит, срывая голос в крике, пока каменные зубы внизу не стирают его в порошок…

Страх тут же улетучился. И поражённый Ользан увидел, как старик, выронив то, что держал в руке, упал ниц и не шевелится. Мост под ногами вёл себя, как и положено нормальному мосту. Чего это я испугался? Нормально привязан. Ользану стало неловко.

Последние несколько шагов он преодолел чуть ли не бегом. Привязал к каменному выступу верёвку, которой был обвязан и кинулся к старику. Тот вроде бы дышал, но потрясал своей худобой. Как он дошёл до такой жизни?

Спустя несколько минут появились шантирцы

— Жив, — заключила Коллаис, подержав старика за запястье. — Но страшно голоден. В этот раз нам, похоже, повезло немного больше.

Ользан склонился к тому, что старик уронил себе под ноги. Это были фрагменты — видимо, прямоугольной, — пластинки, что была составлена из тёмного стекла. Счастье, что ничего не разбилось, подумал художник, осторожно двигая фрагменты, пока не пришёл к выводу, что одного не хватает.

Старика тем временем привели в чувство. Ему дали выпить воды (которую он выпил с невероятной жадностью) и Коллаис вручила голодающему небольшой кусочек хлеба.

— Больше пока нельзя, — пояснила она. — Олли, что там у него?

— Толком не пойму, — ответил тот. Аккуратно уложив фрагменты мозаики на лист бумаги, он сложил их — не складывая, конечно, вместе — перед стариком и тот воззрился на него так, словно перед ним стояло что-то сверхъестественное.

— Здесь не хватает одного фрагмента, — указал он, присев и глядя старику в глаза. Шантирцы обомлели. То, что они услышали, звучало примерно как «eryean allon barrikha swir». Коллаис схватила брата за руку и отвела его подальше, прижимая ладонь к губам. Широко раскрытыми глазами они следили за беседой.

Старик кивнул и горестно улыбнулся. Затем сложил ладони и, описав ими перед собой петлю, кивнул в сторону пропасти. Тут Ользана осенило и он, вынув из «кошелька» стеклянный кусочек, положил его к ногам старика.

Кусочек оказался недостающим фрагментом.

После этого несколько минут путешественники наблюдали припадок радостного исступления. Старик то обращался к небу, выкрикивая восторженным голосом невразумительные слова, то падал на колени и целовал пыль у ног незнакомцев. В конце концов разум вернулся в его глаза и он поднялся на ноги — легко и просто, словно отдохнув от изнурительной работы.