— Храбрости в вас ни на грош, — с отвращением хмыкнул Бревин. — Почему бы не спуститься и не выяснить, что там и как?

— Это может быть болезнь, — терпеливо пояснил художник. — Проклятие. Всё, что угодно. При свете дня мы, по крайней мере, сможем увидеть опасность издалека. Сейчас же — если предположить, что там кто-нибудь есть — мы будем как мыши в клетке.

— Можно подумать, нас на стоянке будет труднее застать врасплох.

— Вот поэтому ты лично и будешь нас охранять, — ответила девушка и похлопала брата по плечу. — Ладно. Пошли отсюда.

— У меня такое ощущение, что за нами наблюдают, — заметил Ользан вполголоса, но никто его не услышал.

В эту ночь художник вновь спал плохо. Разгорячённому воображению мерещились орды нежити, что набрасывались на спящий лагерь и раздирали его обитателей в клочья; таинственный туман, в котором люди засыпали навеки; горные львы, что, говорят, на голодный желудок тоже бывают не прочь полакомиться незадачливыми странниками и прочие ужасы.

Он проснулся за несколько минут до того, когда должен был сменить Бревина на посту и мир успел волшебным образом измениться. Всё казалось усталым и спящим, но совсем не враждебным. Правда, чей-то пристальный взгляд то и дело обжигал затылок. Ользан несколько раз делал обход, и ему даже показалось, что снизу доносятся охотничьи крики горного льва, но ничего необычного так и не случилось. Говоря откровенно, он был этому рад.

* * *

При свете дня селение выглядело мрачно, но казалось не таким страшным, как предыдущим вечером.

Селение было некогда довольно большим — даже сквозь слабый туман, что по-прежнему висел в котловине, удалось различить более двух десятков домов. Теперь же, когда солнце поднялось над горами и призраки не мерещились за каждым углом, запустение вызывало не ужас, а недоумение и некоторую печаль.

Осмотрев котловину издалека, путешественники принялись неторопливо спускаться по единственной и достаточно опасной тропке. Не представляю, как бы мы шли здесь с животными, подумал Бревин. Или с большим грузом.

— Откуда они брали дерево? — спросил он, когда первые дом — двухэтажный, некогда ухоженный и крепкий — выплыл из тумана. Вблизи он тоже производил удручающее впечатление: стёкла все выбиты, часть брёвен в стенах сломана какими-то, вероятно, очень сильными ударами. Ни души вокруг. Рядом оскалилось обломанными чёрными зубьями сожжённое до основания строение поменьше. Амбар? Загон для скота? Второе больше походило на истину: на пепелище, уже изрядно отмытом дождями и расчищенном ветром, кое-где валялись черепа и кости, явно не принадлежавшие человеку.

— Что тут случилось? — поразился Ользан. — Если бы был набег, то сожгли бы всё. Да и вряд ли нападавшие стали бы сжигать скот живьём — он должен быть на вес золота.

— Какой ещё набег! — воскликнул шантирец, разбивая череп в пыль лёгким ударом каблука. — Никто уже не устраивает набегов. Во всяком случае, все говорят и поют о них в прошедшем времени.

— Мало ли, — возразил художник, наклоняясь поближе и разглядывая останки повнимательнее. — О том, что селение заброшено, никто же не знает. Странно. С ними же кто-то торговал — они что, ничего не заметили?

— Во всяком случае, это не проклятие, — указала Коллаис по сторонам, и отряхнула руки. — Вон, кругом полно живности, а кое-какие останки явно были обглоданы. Причина в чём-то другом.

— Зайти в дом? — предложил Бревин.

— Заходить не стоит, — возразил Ользан. — Тут всё, того и гляди, рухнет на голову. Только что посмотреть с порога.

Внутри дома царил беспорядок. То ли кто-то поспешно собирался, чтобы бежать отсюда, то ли что-то искал — всё перевёрнуто вверх дном, растоптано ногами, рассыпано. Пятна плесени выросли вокруг небольшой прямоугольной крышки, закрывавшей спуск куда-то ниже.

— Подполье, — сделал вывод шантирец. — Что-то мне не очень хочется туда лезть. Только в плесени я ещё не копался.

— Надо как можно скорее сообщить об этом в ближайший город, — решила девушка. — А нам не стоит тут надолго задерживаться. Чует моё сердце, что здесь и днём небезопасно, а уж тем более ночью.

— Не возвращаться же ради этого обратно!

— Конечно, нет. Десять лет оно уже так стоит, подождёт ещё несколько дней. Но как только представится возможность, надо будет сообщить. Ни к чему оставлять рассадники заразы.

Бревин аккуратно затворил истошно скрипящую дверь и путники поспешили отойти подальше. Едва они сделали с десяток шагов, как изнутри дома послышался вначале скрежет, затем глухой удар и шорох.

— Вот так-то, — назидательно заметила Коллаис. — Было бы сейчас тремя покойниками больше.

— Что значит «тремя»? — осведомился её брат. — Мы пока ни одного не видели.

Девушка промолчала.

Посреди селения была когда-то площадь. Невозможно было понять, что стояло на ней — только следы старого пожарища, груды камней и мусора усеивали землю. Ользан наклонился над одной из груд и носком сапога разворошил её. Из глубин кучи выкатился человеческий череп, очищенный временем до белизны.