И доходились они однажды до того, что и трактира, и двора нашего постоялого у нас самих же и не сталося ! Зуб даем на отсечение, что вот так как все описываем, оно и было то : проснулись мужики то наши утром ранненьким по крику петуха первому, да и на улку выйти решили по росам утренним прогуляться, да воздуха свежего бодрящего вдохнуть. Глядь – а трактира то нашего и след простыл ! Да ладно бы, если просто след его простыл в пожаре каком – новехонький еще лучше прежнего бы остроили, да с парным молочком вместо самогончика то там разливаемого. Дак нет ведь – заместо двора то нашего постоялого и трактирчика-забегаловки монстр какой-то из стекла и бетона высоченный высился, солнце будто затмевая пузом этажей своих растопыренных!

И на первом этаже то его буквы золотые громадные сверкали и переливались цветами всеми и расцветочками, и слово там одно лишь трехбуквенное значилось, и было слово то ЛОМ. Долго гадали мы опосля то, что бы слово то сияло и значило, и сошлись на том, помнится, что Лучшее Общественное Место это, а почему так назвали его – поймете вы вскорости, как историю эту скорбей наших до конца дочитать то сумеете. И поднимались вверх и вверх этажи за этажами здания этого, и не было видно конца и края этажам то сим, вверх уходящим – а знающие люди, там часто бывавшие, нам поведали, что этажей то всего там ровно девятьсот девяносто девять было, да только не ездил лифт тамошний выше первых ста в деревеньке то нашей, хоть говорят, что в ЛОМах то подобных из городов больших он и выше всех поднимал, значится.

И вот как здание то это громадное за одну ночь вырасти то как гриб после дождя какого кислотного сумело, мы и не ведаем – и хозяин трактира, помнится, тоже удивлялся сильно и горевал поначалу о заведении то своем, и все заморских гостей то наших удивительных и невнятных обвинял в этом деле то, будто бы это они силами такими магическими обладали, чтобы за ночь громадины такие нескромные возводить то – свиньи они, дескать, одним словом, да губители. И ведь точь в воду глядел Арсений то наш, точь чувствовал !

Бросились мы потом, помнится, с утра по деревне то нашей все вместе гостей то этих искать, чтобы спрос с них держать за строительство сие непотребное, да только сколько не искали мы их по подворотням, подвалам, и хлевам даже, а так и не сумели найти, ежели бы след их простыл совершенненько. Уехали, видать, ночью то той как раз из села нашего дальше, свиньями погоняемые. Да и хрен с ними ! – решили мы, и здание осматривать отправились. Ох, право же, люди добрые и умные, лучше бы мы этого и не делали, потому как заманил нас всех опосля ЛОМ тот и одурманил !

Чего в нем только, братцы, и не было ! Тут тебе и казино средстваизымательные, тут тебе и парфюм одурманивающий, тут тебе и цветочки искусственные, и обеды пузонабивательные, и одежда модная бесстыжая, и золото с украшениями душеослепляющие, и устройства всяческие пищащие и урчащие и время отнимающие, и вина заморские опьяняющие, и журналы цветастые опошляющие … И захватывало дух у многих наших ребят то, и ломились они толпами в этот ЛОМ, и день деньской там кружили, по этажам то этим да переулкам бесконечным, и назад возвращаться к семьям своим, да детям своим, да мужьям и женам своим уже будто и не жаждали.

А плата за удовольствия все эти пагубные там тоже, помнится, необычная была, значится : стояли там у входа в коридоры эти машины такие железные, и чтобы, значится, деньгу из машины этой вытрясти, оно надобно было палец там в отверстие специальное засовывать и ждать, пока иголка там какая-то палец этот тебе проколет, и присоски затем часть кровинушки твоей у тебя откачают – а взамен, после операции то этой кратковременной, бумажки эти самые зеленые с глазами то и рожами уродливыми людей каких-то тебе в лоток, что пониже, высыпались. Высыпалось то не особливо много там, поэтому ежели кто целый день во ЛОМе то этом праздно пребывал, то много раз ему к машинкам то этим бегать и кровь свою отдавать им приходилось то, так что под конец денька то ужо он и бледный весь становился, и шатался порой, а все бегал и удовольствия то всяческие в ЛОМе этом покупал себе, аки наркоман какой или пьяница, а может кто и похуже еще. Вот точно вампиры машины то эти действовали, кровинушку нашу русскую от безвольности нашей выпивая ежедневненько !

И все в деревне нашей доброй в тот день переменилось, как снежный ком навалилось и вниз по пригорочку то и катиться начало ! И часто бывало, помнится, как придет кто из наших мужиков то по утру раннему солнечному в дом к другому, и предложит зычно так и весело : “Иван, пойдем уже, наконец, жить !” А ему в ответ тот и отвечают сонно и вяло, как неживые будто : “Ты что, Емеля, не видишь – ВЛОМ мне сегодня !” – и шли опосля в этот самый ЛОМ, Лучшее Общественное Место, как его мы меж собою и прозвали то, и там день деньской и проводили, и стало словечко это, ВЛОМ, нарицательным.