Иисус сказал: «У тех, кто имеет это, отнято будет, а не имеющим это, дадут им». Запомни эту фразу, она верна и по отношению к счастью. Любое счастье обязательно испарится. Так что не цепляйся за него: пусть радости уходят, отпускай свое счастье, делай это легко, тогда никто не сможет отнять его у тебя. Если ты поступишь именно так, счастье снова и снова будет приходить к тебе. Если ты станешь отпускать его каждый раз, когда оно приходит, оно будет твоим еще сотни и тысячи раз. И вот наступит минута, когда ты поймешь, что счастье — это искусство отпускания, а несчастье — это искусство цепляться и удерживать. Чем больше ты держишься за что-то, тем несчастнее себя чувствуешь.

Несчастье тех, кто попал в ад, состоит в том, что они зацепились за слишком большое количество разных счастий. Счастье тех, кто оказался в раю, — в том, что они отпустили все свое счастье на волю.

Если ты понял это, то увидишь, что счастье — это свобода, а несчастье — зависимость. Вот почему высшее блаженство называется мокша — окончательное освобождение. Мокша — это состояние абсолютной свободы, когда отпущено все.

Птица, сидящая на верхней ветке дерева жизни, сидит и внутри тебя. Она сидит на твоем дереве. Иногда, когда ты становишься наблюдателем, когда твое сознание смещается от нижней птицы и становится единым с той, что на верхней ветке, ты ловишь проблеск. Ты замечаешь голубое небо. Все облака исчезли. Ты можешь узнать это или нет; ты можешь понять, что увидел, а можешь и не догадаться, но редко встретишь человека, который никогда не переживал ни секунды осознания. Когда ты переживал это мгновение, на тебя нисходило блаженство, твое лицо обдувал прохладный ветерок и все вокруг становилось живым.

Двадцать четыре часа в сутки мы ощущаем себя делателями. С утра до ночи мы отождествляем себя с нижней птицей и от этого страдаем и мучаемся. Теперь настало время поднять взгляд и посмотреть на птицу, сидящую на верхней ветке. Целую вечность она сидит на твоем дереве, дожидаясь, когда же ты отпустишь свои печали. Но ты не смотришь наверх, ты просто продолжаешь страдать. Создается впечатление, что на самом деле от своего несчастья ты получаешь удовольствие. Действительно, похоже на то, что в таком несчастливом состоянии есть для тебя своя особая радость. Ты сделал определенные вложения в свои страдания. Так что ты и дальше будешь рассказывать, как велико твое желание избавиться от страданий, но истина в том, что ты цепляешься за них. Даже когда ты приходишь к людям, в чьем присутствии легко можешь отпустить свои страдания, ты не приходишь к ним целиком. Возможно, ты оставил свой дом, но лишь часть тебя пришла, чтобы встретиться с этими людьми. Ты заинтересован в своих несчастьях.

Знал я одну женщину, которая каждый раз при встрече со мной только и делала, что жаловалась на своего мужа. Она жаловалась на то, что он играет в азартные игры, что пьет, что ничего не делает дома, — в общем, на любой его поступок. Жалобы, бесконечные жалобы — вот все, что она знала. Ее муж был вместилищем всевозможных пороков, а она трудилась, как пчелка, содержала в порядке дом и ухаживала за супругом. И конечно же, она валилась с ног от усталости, поскольку вдобавок ко всему их дочь была прикована к постели и даже есть не могла самостоятельно. Эта женщина тянула на себе столь непосильный груз, что ее жизнь воистину была жизнью мученицы.

Всякий раз, приходя ко мне, она выдавала один и тот же набор жалоб на своего мужа. Но, когда я заглянул в ее глаза, мне стало ясно, что такое положение дел доставляет ей какую-то особую радость. Было очевидно, что пьянство и азартные игры мужа приносили ее эго огромное удовлетворение; ведь по сравнению со своим никчемным мужем она выглядела как бриллиант, которому нет цены.

Мы живем сравнениями. Если муж велик и значим, тогда его жена должна быть ничем не примечательной особой. Но в этом случае в роли суперзвезды выступала жена, а благодаря распутному образу жизни ее мужа весь городок восхищался ею и глубоко сочувствовал ее бедам. Конечно же, всем и каждому она рассказывала, как тяжело ей приходится и насколько она несчастна, но на самом деле она меньше всего хотела бы изменить свою жизнь и положение дел в семье. Ведь избавиться от всех этих проблем — значило бы лишиться славы и почитания, которыми она так упивалась. Парализованная дочь тоже была лишь орудием, при помощи которого мать могла поддерживать свой образ мученицы: «Вы только посмотрите, как я забочусь о ней, как выполняю любую ее прихоть, как облегчаю ее страдания».