— Ой, Леонард, — сказал он, вздохнув и покачав головой. — Они тебя совсем заели? Бедный Резус. Пошли поболтаем.

Он поднимался по лестнице (никаких лифтов, никогда)в свой кабинет, а я робко тащился следом. Точнее будет сказать — он ковылял. У Джоши проблемы с опорнодвигательным аппаратом, о которых он не говорит, — он нестойко перепрыгивает с ноги на ногу, ходит приступами, припадками и вздрогами, как будто за спиной ему повелительно аккомпанирует Филип Гласс [29].

В его кабинет набился десяток молодых сотрудников — я их впервые видел, — и все разговаривали одновременно.

— Корешки, — сказал он своим последователям, — дайте мне минутку? Мы к этому вернемся. Через пару секунд. — Все хором вздохнули. Гуськом протопали мимо меня, удивленные, раздраженные, озадаченные, и их эппэрэты уже считывали мои данные — вероятно, сообщали, сколь мало значу я, устаревший на тридцать девять лет.

Он взъерошил все волосы у меня на затылке, какие нашлись, и развернул к себе мою голову.

— Столько седины, — сказал он.

Я едва не отшатнулся. Что там сказала мне перед расставанием Юнис? Лен, ты старый.Но нет, я позволил ему тщательно меня осмотреть, а сам разглядывал резкий орлиный абрис его груди, мясистый нос калибра «Нетти Файн», равновесие, которое ему так нелегко сохранять. Его рука сжимала мне скальп, и пальцы были неожиданно холодны.

— Столько седины, — повторил он.

— Это все углеводы в п-пасте, — сказал я. — И факторы стресса итальянской жизни. Ты не поверишь, до чего трудно там жить на американскую зарплату. Доллар…

— Какой у тебя водородный показатель кислотности? — перебил меня Джоши.

— Ох, батюшки, — сказал я. Тени ветвей роскошного дуба подползли к оконному проему, и бритый кумпол Джоши обрел пару оленьих рогов. В этих комнатах окна изображали Скрижали Завета. Кабинет Джоши был на верхнем этаже, и на окне до сих пор виднелись английские и ивритские слова «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» [30]. — Восемь и девять, — сказал я.

— Тебе нужна детоксикация, Лен.

За дверью стоял гомон. Настойчивые голоса распихивали друг друга, требовали его внимания, текущие дела ветвились и расползались, как бесконечные коридоры данных, заполонившие Манхэттен. На столе Джоши, гладком куске стекла — блестящая цифровая рамка, крутившая слайд-шоу его жизни: молодой Джоши в наряде магараджи на сцене — его недолговечный внебродвейский моноспектакль; счастливые буддисты в лаосском храме, отстроенном с нуля на его средства, на коленях заклинают камеру; Джоши в остроконечной соломенной шляпе неотразимо улыбается — его краткий период соевого фермерства.

— Буду пить по пятнадцать стаканов щелочной воды в день, — сказал я.

— Меня беспокоит твое мужское облысение.

Я засмеялся. Точнее говоря, произнес: «Ха-ха».

— Меня оно тоже беспокоит, Гризли.

— Я не про эстетический аспект. Твой ашкеназский тестостерон превращается в дигидротестостерон. Это смерть. Тебе светит рак простаты. Надо минимум восемьсот миллиграммов сереноа в день. Что с тобой, Резус? Ты, кажется, рыдать собрался.

Но я просто хотел, чтоб он еще немножко обо мне позаботился. Я хотел, чтоб он обращал внимание на мой дигидротестостерон и спасал меня от недружелюбных красавчиков из Салона Вечности. Джоши велел всем сотрудниках «Постжизненных услуг» вести дневники, дабы помнить, кем мы были,ибо каждую секунду наш мозг и синапсы перестраиваются и перестраивают связи между собой, возмутительно наплевав на наши личности, и каждый год, каждый месяц, каждый день мы превращаемся в других людей, совершенно неубедительные копии изначальных нас, обслюнявленных детишек в песочнице. Но я не таков. Я — факсимиле собственного раннего детства. По сей день ищу любящего отца, который подбросит меня в воздух, отряхнет песочек с моей задницы и произнесет спокойные и безобидные английские слова. Моих родителей вырастила Нетти Файн — отчего меня не может вырастить Джоши?

— Я, по-моему, влюбился, — пролепетал я.

— Рассказывай.

— Супермолодая. Суперздоровая. Азиатка. Ожидаемая продолжительность жизни — очень высокая.

— Ну, мое мнение о любви ты знаешь, — сказал Джоши. В гомоне за дверью упало нетерпение, но выросло мучительное подростковое страдание.

— Ты считаешь, не стоит мне крутить романы? — спросил я. — Потому что я могу прекратить.

— Да я шучу, Ленни, — сказал он, кулаком ткнув меня в плечо — больно, недооценил свою молодую силу. — Блин, расслабься уже чуток. Любовь полезна для водородного показателя, АКТГ, ЛПНП, вообще от любых болячек. Если это хорошая, позитивнаялюбовь, без подозрений и конфликтов. И пускай эта здоровая азиатка нуждается в тебетак же, как ты нуждаешься во мне.

— Не бросай меня умирать, Джоши, — сказал я. — Мне нужна дехронификация. Почему моего имени нет на Табло?

— Грядут перемены, Макака, — сказал Джоши. — Если б ты в Риме каждый час проверял «КризисНет», как полагается, ты бы знал, о чем я говорю.

— Доллар? — нерешительно предположил я.