— Дело в том, что он красив? — не выдержала я. — Дело в этом? Тебе было бы намного легче, если бы он выглядел как… ну, знаешь… настоящий овощ?

— Значит, ты считаешь, что он красив?

Я стащила платье через голову и принялась аккуратно снимать колготки. Остатки моего хорошего настроения наконец испарились.

— Поверить не могу. Поверить не могу, что ты к нему ревнуешь.

— Я к нему не ревную, — пренебрежительно отмахнулся он. — Разве можно ревновать к калеке?

Патрик занимался со мной любовью в ту ночь. Возможно, «занимался любовью» — слишком сильно сказано. Мы занимались сексом, он устроил марафонский забег, в котором, похоже, задался целью продемонстрировать свой атлетизм, силу и пыл. Это продолжалось несколько часов. Если бы он мог повесить меня на люстру, то наверняка бы повесил. Приятно было чувствовать себя столь желанной, находиться в центре внимания после месяцев отчуждения. Но небольшая часть меня оставалась отстраненной. Я подозревала, что дело не во мне. Я сообразила это довольно быстро. Это маленькое шоу было устроено ради Уилла.

— Ну как? — Когда все закончилось, он обнял меня и поцеловал в лоб. Наша кожа была липкой от пота.

— Чудесно, — ответила я.

— Я люблю тебя, детка. — Удовлетворенный, он откатился, закинул руку за голову и уснул через несколько минут.

Когда сон так и не пришел, я вылезла из кровати и спустилась за своей сумкой. Порылась в ней в поисках книги рассказов Фланнери О’Коннор. Когда я ее доставала, из сумки выпал конверт.

Я уставилась на него. Открытка Уилла. Я не прочитала ее за столом. Я открыла конверт, чувствуя внутри что-то мягкое. Осторожно вынула открытку и раскрыла. Внутри лежало десять хрустящих пятидесятифунтовых банкнот. Я пересчитала их дважды, не в силах поверить собственным глазам. Открытка гласила:

Премия на день рождения.

Не возражайте. Этого требует закон.

У.

14

Май выдался странным. Газеты и телевизор были полны заголовков о том, что журналисты называли «правом на смерть». Женщина, страдающая дегенеративным заболеванием, попросила уточнить закон, который способен защитить ее мужа, если он сопроводит жену в «Дигнитас», когда ее мучения станут невыносимы. Молодой футболист покончил с собой, уговорив родителей отвезти его в «Дигнитас». Подключилась полиция. В палате лордов назначили дебаты.

Я смотрела новостные репортажи, слушала юридические доводы членов движения «В защиту жизни» и почтенных философов-моралистов и не знала, на чью сторону встать. Все это казалось странно далеким от Уилла.

Мы тем временем постепенно удлиняли прогулки Уилла и увеличивали расстояние, которое он был готов проехать. Побывали в театре, съездили посмотреть народные танцы. Уилл невозмутимо смотрел на колокольчики и носовые платки танцоров, но слегка покраснел от усилий сохранять спокойствие. Как-то вечером посетили концерт под открытым небом во дворе старинного особняка по соседству — больше в его вкусе, чем в моем, — и один раз заглянули в кинотеатр, где из-за недостаточно тщательной моей подготовки посмотрели фильм о неизлечимо больной девушке.

Но я знала, что Уилл тоже видит газетные заголовки. С тех пор как мы поставили новую программу, он начал чаще пользоваться компьютером и научился двигать курсор, водя большим пальцем по тачпаду. Это утомительное занятие позволяло ему читать газеты в Интернете. Однажды утром я принесла чашку чая и обнаружила, что Уилл читает о молодом футболисте — подробный очерк о шагах, которые тому пришлось предпринять, чтобы покончить с жизнью. Он выключил экран, когда понял, что я за спиной. Казалось бы, пустяк, но у меня добрых полчаса стоял комок в горле.

Я просмотрела эту статью в библиотеке. Начала читать газеты. Я выяснила, какие из доводов глубоки, а какие поверхностны, поняла, что информация не всегда полезна в виде сухих, голых фактов.

Бульварные газеты набросились на родителей футболиста. «Как они могли позволить ему умереть?» — кричали заголовки. Я невольно чувствовала то же самое. Лео Макинерни было двадцать четыре года. Он прожил со своим увечьем почти три года, немногим больше, чем Уилл. Несомненно, он был слишком молод, чтобы решать, жить ему или нет. А потом я прочла статью, которую читал Уилл, — не чье-то личное мнение, а настоящую исследовательскую работу о том, что на самом деле происходило в жизни юноши. Похоже, автор поговорил с его родителями.