— Она все равно моя крошка. — Она сунула мне в руки две формы с фруктовыми кексами и пакет чистящих средств.

Я не знала, что и сказать. Я даже не люблю фруктовые кексы.

Разместить мои пожитки в квартире Патрика оказалось на удивление легко. Своих у него практически не было, а я мало что накопила за годы, проведенные в каморке. Единственное, из-за чего мы поссорились, — моя коллекция компакт-дисков, которую, оказывается, нужно было снабдить наклейками и расставить в алфавитном порядке, прежде чем объединять с его коллекцией.

— Чувствуй себя как дома, — без конца повторял он, словно я была гостьей.

Мы нервничали и испытывали странную неловкость, как на первом свидании. Когда я разбирала вещи, Патрик принес мне чай и сказал: «Хочешь, это будет твоя кружка?» Он показал, где что на кухне расположено, и несколько раз повторил: «Разумеется, ставь куда хочешь. Я не против».

Он освободил два ящика и шкаф в гостевой комнате. Другие два ящика были набиты его спортивной одеждой. Я и не знала, что существует столько разновидностей лайкры и флиса. Мои разноцветные вещи оставили несколько футов свободными, пустые вешалки уныло бренчали в шкафу.

— Придется докупить одежды, чтобы заполнить, — глядя на шкаф, сказала я.

Патрик нервно засмеялся:

— Что это?

Он смотрел на мой календарь, который я приколола на стену гостевой комнаты. Идеи были зелеными, запланированные мероприятия — черными. Когда что-то срабатывало (музыка, дегустация вин), я рисовала рядом улыбающуюся рожицу. Когда не срабатывало (скачки, художественные галереи), не рисовала ничего. В следующие две недели пометок было мало — Уиллу прискучили места по соседству, а я пока не уговорила его расширить поле деятельности. Я обернулась на Патрика. Он разглядывал двенадцатое августа, под которым стояли черные восклицательные знаки.

— Гм… это просто напоминание о работе.

— Ты думаешь, твой контракт не продлят?

— Я не знаю, Пат.

Патрик взял ручку с подставки, посмотрел на следующий месяц и написал на двадцать восьмой неделе: «Пора искать новую работу».

— Так ты будешь готова ко всему. — Он поцеловал меня в лоб и оставил одну.

Я аккуратно расставила в ванной кремы для тела, убрала бритву, увлажняющий крем и тампоны в зеркальный шкафчик. Поставила несколько книг на пол под окном гостевой комнаты, в том числе новые книги, которые Уилл заказал для меня на Amazon. Патрик обещал повесить полки, когда у него выдастся свободная минутка.

Он ушел бегать. Я сидела, глядя на замок за промышленной зоной и мысленно повторяя слово «дом».

* * *

Я совершенно не умею хранить секреты. Трина утверждает, что я касаюсь носа всякий раз, как только мне приходит в голову соврать. Родители до сих пор посмеиваются над записками, которые я писала учителям, чтобы прогуливать школу. «Дорогая мисс Траубридж, — гласили они, — пожалуйста, освободите Луизу Кларк от сегодняшних уроков, потому что у меня ужасные проблемы по женской части». Папа должен был меня отругать, но едва сдерживал смех.

Скрывать план Уилла от семьи было несложно — я неплохо скрываю тайны от родителей. В конце концов, все мы учимся этому в детстве и юности. Но как мне справиться с тревогой?

Следующие пару вечеров я пыталась понять, что Уилл намерен делать и как его остановить. Я лихорадочно размышляла об этом, даже когда мы с Патриком болтали, вместе готовя еду на маленькой кухоньке. Я узнала о Патрике кое-что новое: например, то, что он действительно знает сотню блюд из индюшачьей грудки. Ночью мы занимались любовью — это казалось почти обязательным, как будто мы должны были насладиться обретенной свободой. Как будто Патрик чувствовал, что я в долгу у него из-за того, что постоянно нахожусь рядом с Уиллом. Но едва он засыпал, я снова погружалась в раздумья.

Осталось чуть больше семи недель.

И Уилл строит планы, даже если я их не строю.

На следующей неделе если Уилл и заметил, что я поглощена мыслями, то ничего не сказал. Мы погрузились в повседневную рутину: я возила его ненадолго за город, готовила еду, присматривала за ним, пока мы были в доме. Он больше не шутил насчет Бегуна.

Мы побеседовали о последних книгах, которые он мне рекомендовал: «Английском пациенте» — мне понравилось — и шведском триллере — не понравилось. Мы были внимательны друг к другу, даже чрезмерно вежливы. Мне не хватало его насмешек, его раздражительности — их отсутствие лишь усиливало ощущение нависшей угрозы.

Натан наблюдал за нами, как натуралист за новым видом животных.

— Вы поссорились? — спросил он однажды на кухне, когда я разбирала покупки.

— Лучше спроси у него, — ответила я.

— Он сказал то же самое.

Натан покосился на меня и удалился в ванную, чтобы отпереть шкафчик с лекарствами Уилла.

Тем временем я продержалась три дня после визита Майкла Лоулера, прежде чем позвонить миссис Трейнор. Я попросила ее встретиться со мной вне дома, и мы выбрали маленькое кафе, открывшееся на территории замка. Забавно — оно помещалось там же, где и то кафе, которое стоило мне работы.