Навострив ушки, она различила шаги в коридоре – но это была не тяжелая поступь страдающего бессонницей Джека, а куда более легкая и целенаправленная походка. Где-то открылась и закрылась дверь. Эшли прикусила губу, надеясь, что физическая боль отвлечет ее от внезапного острого приступа душевной.

Она имела все основания предполагать, что это Николь тайком пробралась в спальню Джека. Должно быть, она уже откинула одеяло и сейчас тесно прижимается к его твердому, горячему обнаженному телу. Даже зажмурившись, Эшли продолжала смотреть рожденное ее воображением порнографическое кино, хотя понимала, что не имеет права ни на горечь, ни на ревность. «У меня был шанс, – беззвучно повторяла она себе. – И я его упустила, сознательно и добровольно».

Осознание, что она поступила правильно, утешало слабо. Эшли давно не плакала, потому что ничто в ее жизни пока не могло сравниться с ужасом, пережитым в чулане жестокой опекунши. Но сожаления об упущенной попытке с Джеком заставляли ее сердце сжиматься почти так же, как тогда. Сколько Эшли ни кусала губы, скоро ее подушка промокла от слез.

Глава 7

Эшли кое-как дотерпела до конца выходных, надежно спрятав чувства за спокойной улыбкой. Никогда еще она не ощущала себя в особняке настолько чужой. Хотела она или нет, ей приходилось наблюдать за тем, как Джек развлекает гостей – особенно Николь, которая была рождена для такой жизни и таких развлечений.

Каждый день красавица брюнетка сопровождала Джека на верховые прогулки. Эшли видела, как они, разгоряченные, возвращались домой от конюшен через лужайки бок о бок, оживленно беседуя. В отличие от некоторых Николь не боялась лошадей. Она не прыгала перед ними и не пугала их, заставляя сбрасывать всадников в придорожные канавы. Эшли презирала себя за приступы ревности – и за болезненное любопытство, с которым следила за развитием отношений Джека с его обворожительной гостьей. Она знала, что это ее совершенно не касается, но никак не могла избавиться от наваждения и перестать думать о Джеке как о мужчине, а о Николь – как о сопернице.

К своему огромному удивлению, Эшли не замечала между ними какой-то особенной душевной теплоты или взаимного человеческого интереса. Большую часть времени Джек откровенно скучал в обществе Николь, чем приводил тайную наблюдательницу в замешательство. По логике эта странная прохладца должна была наполнять сердце Эшли радостью, но наполняла отчаянием. Если Джека утомляли заигрывания элегантной светской львицы, на что могла рассчитывать скромная, незаметная секретарша?

Эшли встретила отъезд гостей со смешанным чувством облегчения и нервозности, гадая, каково будет снова остаться с Джеком наедине. Надежно укрытая бруствером своего рабочего стола, она старалась не прислушиваться к смеху и словам за окном, а сосредоточиться на рукописи. Ее пальцы лишь на мгновение замерли на клавиатуре, когда Джек наконец вошел в кабинет, но взгляд, как магнитом, притянуло к его лицу. Эшли увидела легкий румянец, хотя прочитать выражение глаз, как обычно, не смогла.

– Гости уехали.

– Я слышала.

– Но не потрудилась выйти и помахать им на прощание?

– У меня много работы. К тому же с моей стороны это выглядело бы навязчиво.

– Навязчиво?

Эшли предпочла бы не отвечать, но его черные глаза требовали объяснений и начинали терять терпение.

– Они – ваши друзья. Не мои.

– Наверное, ты права. – Он прошел через комнату и остановился прямо у нее за спиной. – И что ты о них думаешь?

Эшли вдыхала запах сандалового геля для душа, слышала дыхание Джека, чувствовала его тепло. Решил подразнить, напомнить, каким живым и горячим он может быть? Чтобы дрожащие руки не выдали ее волнения, Эшли поспешно убрала их на колени.

– Что я думаю о ваших друзьях, не имеет значения.

– Возможно, но мне всегда интересны твои мысли. В чем дело, Эшли, что за дипломатия? Мнение настолько нелестное, что ты боишься им поделиться?

– У меня нет причин быть недоброжелательной, просто я не люблю судить людей, особенно тех, которых едва знаю. Но если вы настаиваете, Барри показался мне очень забавным.

– О да. – На долю секунды лицо Джека посуровело. – Женщинам трудно устоять перед его обаянием, хотя мужчин оно обычно не обманывает. А Николь? Какой тебе показалась Николь?

– Очень… красивой.

– Это достаточно очевидно.

Пока Николь гостила в поместье, Эшли ни разу не видела открытых проявлений нежности между ней и Джеком, но какая-то мазохистская надобность заставила ее углубиться в болезненную тему.

– По-моему, она неравнодушна к вам.

– Можешь ли ты винить ее за это?

– Мне до сих пор не приходило в голову винить кого бы то ни было за то, что он влюблен.

– Ох, Эшли. – Джек рассмеялся низким бархатным смехом. – Еще не родился мужчина, способный тебя переспорить.

– Я не заметила, что мы спорим.