Я всегда был беден, но никогда еще не оказывался в такой отчаянной нищете, как в то время; мне даже пришлось продать свое пальто, чтобы купить одеяло. 28 ноября 1841 года мы оставили Гамбург при попутном ветре; однако через несколько часов ветер стал встречным, и, таким образом, нам пришлось простоять три дня в реке Эльбе близ Бланкенезе, пока 1 декабря ветер опять не стал попутным. В тот день мы прошли Куксхавен и вышли в открытое море, однако едва мы добрались до Гельголанда, как ветер снова стал западным и оставался таковым до 12 декабря. Мы постоянно поворачивали на другой галс, однако почти или совсем не продвигались вперед, вплоть до ночи с 11 на 12 декабря, когда мы потерпели крушение во время страшного шторма у берега острова Тексель, на банке, которая называлась De Eilandsche Grond. Избежав бесчисленных опасностей, после того как нас в течение девяти часов бросало по воле стихий в крошечной открытой лодке, вся команда, состоявшая из девяти человек, спаслась. Я всегда буду вспоминать с благодарностью Небесам тот радостный момент, когда нашу лодку выбросило прибоем на берег Текселя и все опасности были позади. Я не знал, в какую страну мы попали, но я понял, что это заграница. У меня было такое чувство, как будто бы на этой банке какой-то голос прошептал мне, что в моих земных делах настал прилив и что мне нужно лишь следовать за волной. Моя уверенность подтвердилась, когда в самый день нашего прибытия нашли и подобрали плавающим на волнах мой маленький сундучок, в котором было несколько рубашек и чулок, а также моя записная книжка с рекомендательными письмами в Ла-Гуайру, которые дал мне г-н Вендт – в то время как все мои товарищи и сам капитан потеряли все. Из-за этого странного события меня прозвали Ионой, и так меня называли все время, пока мы оставались на Текселе. Нас любезно приняли там консулы Зондердорп и Рам, которые предложили послать меня вместе с остальной командой через Харлинген обратно в Гамбург. Однако я отказался возвращаться в Германию, где я был так страшно несчастен, и сказал им, что я считаю, что судьба судила мне остаться в Голландии и что я хочу поехать в Амстердам, чтобы записаться там в солдаты, поскольку я был совершенно нищ и в тот момент не знал, как еще я мог бы заработать себе на жизнь. Итак, по моей настоятельной просьбе господа Зондердорп и Рам заплатили 2 гульдена (3 шиллинга 4 пенса) за мой проезд в Амстердам.

Теперь ветер стал южным, и небольшой кораблик, на котором я путешествовал, должен был остановиться на день в городке Энкхойзен, и нам понадобилось не меньше трех дней, чтобы добраться до голландской столицы. При этом переезде я страшно страдал из-за недостатка одежды. Сначала в Амстердаме судьба не улыбалась мне. Началась зима; у меня не было пальто, и я страшно страдал от холода. Мое намерение поступить в солдаты не могло осуществиться так скоро, как я воображал; и те несколько флоринов, которые я собрал в качестве милостыни на острове Тексель и в Энкхойзене, а также те 2 флорина, которые я получил от г-на Квака, мекленбургского консула в Амстердаме, были скоро потрачены в таверне господ Граальман в Рамскее в Амстердаме, где я остановился. Поскольку жить мне было совершенно не на что, я притворился больным, и меня забрали в больницу. Из этого ужасного положения спас меня уже упомянутый любезный корабельный маклер, г-н Вендт [21]из Гамбурга, которому я написал из Текселя, сообщив ему о кораблекрушении и о моем решении искать счастья в Амстердаме. По счастливой случайности он получил мое письмо в тот момент, когда обедал с многочисленной компанией друзей. Рассказ о постигшем меня несчастье возбудил всеобщее сочувствие, и для меня немедленно была организована подписка, в результате которой образовалась сумма 240 флоринов (20 фунтов), которую он послал мне через консула Квака. В то же самое время он рекомендовал меня превосходному генеральному консулу Пруссии в Амстердаме, г-ну В. Хепнеру [22], который добился для меня места в фирме г-на Ф.К. Квина [23].

В моем новом положении моя работа состояла в том, что я наклеивал марки гербового сбора на векселя и обналичивал их в городе, а также носил письма с почты и на почту. Это механическое занятие подходило мне, поскольку оно оставляло мне время, чтобы подумать об образовании, которым я до сих пор пренебрегал.