Большинство людей Жорж просто не переносил на дух и терпеть не мог, чтобы кто-то являлся в дом и отвлекал Лиану, всецело принадлежащую только супругу. Когда я приехала сообщить бабушке с дедушкой о скором рождении их первого правнука, Жорж, рассердившись на безмерную радость Лианы, выбежал из кухни с криком: «Что, больше не о чем поговорить, да?!» Рождение моей дочери и сына Жоржа совершенно не интересовало. В какой-то степени можно сказать – дедушка отработал свое, уж детей-то в жизни ему точно хватило.

Отныне Жоржа занимал исключительно «час аперитива». За несколько лет этот час превратился в бесконечность. Раньше вино делало Жоржа веселым и остроумным, теперь – сонным и грубым. Покачиваясь, словно баркас, ко всеобщему облегчению, Жорж отчаливал спать.

Лиана переиграла дедушку на все сто.

Для своих внуков она стала просто идеалом – спортивной, несмотря на возраст, и жизнерадостной, тоже несмотря на возраст. Мы восторгались ею! Ее энергия, вера, остроумие вселяли в нас невероятный оптимизм. Мы заслушивались мягким голосом Лианы, ее смехом, поэтичностью ее языка, ее нежным «вы» в духе графини де Сегюр. Бабушкина лексика («потрясающий», «колоссальный», «восхитительный», «классный») постоянно обновлялась – в зависимости от настроения и от обстоятельств. До семидесяти пяти лет Лиана два раза в неделю вела гимнастику, ее занятия прославились на весь Пьермонт. Помимо этого, Лиана регулярно ходила в церковь и в муниципальную библиотеку.

Проказы Лианы мы записывали в семейную хронику. Например, однажды в возрасте восьмидесяти с чем-то лет Лиана спустилась в подвал и каким-то загадочным образом по пояс провалилась в винную бочку.

А еще как-то раз у меня на глазах Лиана наглоталась бензина. С помощью специальной трубочки она хотела заправить машину каким-то левым бензином, купленным по дешевке. Для этого пришлось орудовать зубами – иначе винт не откручивался и пробка не поддавалась. В результате Лиана кашляла, плевалась, ее рвало, она краснела, синела, бледнела, сгибаясь пополам, шаталась и чуть ли не падала в обморок. И когда я уже думала, что надо вызывать «Скорую помощь», Лиана сплюнула в последний раз, подняла на меня красные глаза и сказала: «На вкус хуже, чем молодое вино».

И, конечно, нельзя не упомянуть случай, когда Лиана висела на канате над пропастью – Манон и Антуан, ее муж, чуть с ума не сошли от страха и еле спасли свою неуемную искательницу приключений. Лиане, видите ли, взбрело в голову заняться экстремальными видами спорта!

В глубокой старости Лиана совсем исхудала и превратилась в маленькую и очень подвижную старушку-крошку. Отдыхала она лишь во время сиесты перед просмотром какого-нибудь сериала, но, в принципе, считала, что движение – главное в жизни, а потому по десять раз на дню спускалась и поднималась по лестнице. До самого конца Лиана боролась с неподвижностью.

Постепенно Жорж перестал разговарить – лишь изредка язвил и вздыхал. Тоска и ожесточение сильно деформировали его лицо, в уголке рта нарисовалась складка. Думаю, она выражала брезгливое отношение Жоржа к миру. Прежде чем отправиться в Пьермонт, мы взвешивали свое решение несколько раз. Поведение Жоржа всех отталкивало. Жорж был болен, но отказывался лечиться. Иногда он вдруг падал – на ходу, со стула или с табуретки. Чтобы поднять огромное и словно окаменевшее тело, мы звали Тома. Том вбегал в кухню, вздыхал, брал отца под мышки и тянул вверх. Но спустя какое-то время Том поселился в лечебнице недалеко от специализированного центра, где работал, и стал навещать родителей только по уик-эндам.

Однажды зимним вечером Жорж упал прямо рядом со своей постелью. Лиана не смогла его поднять. Тома не было. Лиана накрыла мужа одеялом, решив, что на следующий день сил у нее прибавится. Но, увы, утром Лиана вновь потерпела поражение. Ей показалось, что Жоржа парализовало. Когда приехала «Скорая помощь», у Жоржа начался бред, и его увезли в психиатрическую больницу Осера.

У Жоржа обнаружили синдром Корсакова – печень и все органы пострадали под воздействием алкоголя. Организм Жоржа отторгал пищу. Его перевели в Центр последних дней, где он спокойно умер спустя несколько недель.

Бабушка с дедушкой обещали друг другу быть вместе до конца и умереть дома, в Пьермонте. Однако Лиана отпустила Жоржа в больницу и страшно из-за этого переживала.

Люсиль сфотографировала Жоржа на смертном одре. Целую пленку израсходовала.

Мессу служили в церкви Пьермонта. Сокрушенный Том в тесном костюме стоял передо мной и едва сдерживал эмоции. Вскоре я услышала рыдания, поскуливание и вздохи Тома, словно протяжный речитатив, перекрывший голос священника.

Так для нашей семьи звучала боль.

Люсиль устроилась работником социальной службы в больницу Авиценны де Бобини – в отделение больных СПИДом. Люсиль знала, что выбрала не самый простой путь, но она стремилась преодолевать препятствия и брать на себя настоящую ответственность.