—

Ты меня выдала! — упрекнул он Люси.

Та снова захихикала.

Я торопливо вскочила, так что кресло отлетело назад, и бросилась

в его объятия.

—

Ты прямо мои мысли читаешь!

—

Правда?

—

Ну пожалуйста, скажи, что мы можем выйти в парк!

Хотя бы ненадолго?

Он улыбнулся:

—

У меня есть не больше двадцати минут. Потом надо

будет вернуться.

Я потащила его по коридору под возбужденный щебет моих

служанок, оставшихся в комнате.

Парк, без сомнения, стал нашим местом. Всякий раз, когда

предоставлялась возможность побыть наедине, мы приходили

сюда. Никакого сравнения с тем, как я привыкла проводить время с

Аспеном. С ним мы забивались в тесный домик на дереве на заднем

дворе, единственное место, в котором мы могли без опаски побыть

наедине.

Внезапно мне пришло в голову, что Аспен может быть где-то

поблизости. Неразличимый среди множества дворцовых

охранников, он сейчас наблюдает за тем, как Максон держит меня

за руку.

—

Что это у тебя? — спросил Максон, легонько кос-

нувшись кончиков моих пальцев.

—

Мозоли. От игры на скрипке по четыре часа в день.

—

Никогда раньше их не замечал.

—

Тебе неприятно?

Из шести оставшихся во дворце девушек я принадлежала к самой

низшей касте. Едва ли у кого-нибудь из них были такие руки, как у

меня.

Максон остановился и

КИ

поднесР

А

м КА

ои СС

п

альцы к губам, целуя

загрубелые кончики.

—

Наоборот. Они кажутся прекрасными. — (Я залилась

краской.) — Я повидал мир, конечно, главным образом из-за

пуленепробиваемого стекла или с башни очередного древнего

замка, но все же я его видел. И в моем распоряжении ответы на

тысячи вопросов. Но эта маленькая ладошка... — Он заглянул мне

в глаза. — Эта ладошка способна извлекать из скрипки звуки,

подобных которым мне не доводилось слышать никогда в жизни.

Порой кажется, что твоя игра мне просто пригрезилась, — так

прекрасна она была. Эти мозоли — доказательство того, что это

случилось наяву.

Иногда он говорил такие красивые слова, что трудно было им

поверить. И хотя они грели душу, я никогда до конца не могла

доверять принцу. Откуда мне было знать, что все то же самое он не

говорит другим девушкам?

—

Ты в самом деле знаешь ответы на тысячи вопросов?

— Я решила сменить тему.

—

В самом деле. Задай любой вопрос. Если я даже не

смогу на него ответить, я скажу, где искать ответ.

—

Какой угодно?

—

Какой угодно.

Трудно было с ходу придумать вопрос, тем более такой, который

поставил бы его в тупик, чего я, собственно, и добивалась. Я

задумалась, вспоминая о том, что мне больше всего хотелось

узнать в детстве. Почему самолеты не падают? Какими были

раньше Соединенные Штаты? Каким образом работают крохотные

музыкальные проигрыватели, которые есть у представителей выс-

ших каст?

И тут меня осенило.

—

Что такое Хеллоуин? — спросила я.

—

Хеллоуин?

Он явно никогда не слышал этого названия. И не удивительно. Я

сама встретила это слово всего лишь один раз в старинном

учебнике истории, который хранился у моих родителей. Местами

он был сильно поврежден, многие страницы отсутствовали вовсе

или были практически нечитаемы. И все же праздник, о котором

мы ничего не знали, не давал мне покоя.

—

Ну что, ваше королевское умнейшество? — поддела

его я.

Он с притворным недовольством вздохнул и взглянул на часы:

—

Идем. У нас мало времени.

Принц схватил меня за руку и потащил обратно во дворец.

Я слегка спотыкалась в Э

сЛвИТА

оих туфельках на невысоком каблучке,

но все же с грехом пополам поспевала за ним. Максон улыбался во

весь рот. Я любила те редкие моменты, когда он вел себя как

беспечный мальчишка; слишком уж часто он бывал чрезмерно

серьезен.

—

Господа, — не останавливаясь, поприветствовал он

гвардейцев перед дверями.

Я преодолела почти половину коридора, когда мои туфли

подложили мне свинью.

—

Максон, стой, — выдохнула я. — Мне за тобой не

угнаться!

—

Идем, идем, тебе там понравится, — нетерпеливо

потянул меня за руку он. Потом все-таки замедлил шаг, но ему

явно не терпелось поскорее оказаться там, куда мы мчались.

Мы двигались в направлении северного коридора, в ту часть

дворца, где снимались «Вести», но свернули на лестницу, немного

не доходя до нее. Чем выше мы поднимались, тем труднее мне

было сдерживать свое любопытство.

—

Куда мы идем?

Он обернулся ко мне и мгновенно посерьезнел.

—

Ты должна поклясться, что никогда никому не рас-

скажешь про эту комнату. О ее существовании известно только

немногочисленным членам семьи и горстке охранников.

Я была заинтригована донельзя.

—

Клянусь, буду нема как рыба.

Мы поднялись на самый верх, и Максон открыл передо мной дверь.

Потом снова взял за руку и потащил по коридору, пока наконец мы

не очутились перед стеной, большую часть которой занимала

великолепная картина. Максон оглянулся по сторонам, чтобы

убедиться, что поблизости никого нет. Потом нащупал что-то за

дальним углом рамы. Раздался негромкий щелчок, и картина

поехала в сторону.

Я ахнула. Максон ухмыльнулся.

За картиной обнаружилась дверца, не доходившая до пола. На ней

было несколько кнопок, как на телефоне.

Максон набрал какую-то комбинацию цифр. Что-то негромко

запищало, принц нажал на ручку и обернулся:

—

Позволь, я помогу тебе. Здесь довольно высокая

ступенька.

Он протянул мне руку и сделал знак идти первой.