Клио сообщила Шарлотте, что все устроено, и та «совершенно случайно», точно без четверти три пополудни, наткнулась на Аду и Кэтлин в Египетском зале, явно обрадованная и удивленная. Она хотела сначала пригласить с собой Кэролайн, но передумала, так как сомневалась в своей способности скрыть от матери, что Аарон Годмен неповинен в убийстве Кингсли Блейна, и вытекающее отсюда опасение, что убийцей мог быть Джошуа. Что касается Девлина О’Нила, то это совсем другое. Шарлотте нравилась Кэтлин, и она будет огорчена, если окажется, что ее муж виноват в убийстве, однако с этим огорчением ее искусство притворяться справится вполне.

– Как чудесно увидеть вас снова! – воскликнула Шарлотта, удивляясь ровно настолько, чтобы удивление не показалось чрезмерным. – Добрый день, миссис Харримор. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо?

На Аде Харримор был темно-коричневый туалет с соболиной отделкой и шляпа, которая считалась в высшей степени элегантной два сезона назад и с тех пор была переделана так, чтобы замаскировать ее двухлетнюю давность.

– Не люблю зиму, но чувствую себя вполне хорошо, благодарю вас, – ответила Ада с видимой благосклонностью. – А вы, мисс Питт?

– Очень хорошо. Благодарю. Я согласна, что холод может доставлять массу неприятностей, но, знаете, не думаю, что мне хотелось бы жить в таком жарком климате, как в Египте. – И очень сосредоточенно стала разглядывать предметы искусства, выставленные в витрине перед ними: медные орудия труда, глиняные сосуды, прекрасные черепаховые ожерелья с ляпис-лазурью. Ее особенное внимание привлек маленький стеклянный кувшин. – Такие вещи заставляют задуматься над тем, как жили люди, которые могли создавать их и использовать в быту! – воскликнула она с энтузиазмом. – Как вы думаете, они очень отличались от нас или их чувства были, в сущности, те же?

– Совершенно другие, – решительно заявила Ада. – Они же были египтяне, а мы – англичане.

– Да, национальность влияет на обычаи, одежду, дома, пищу. Но неужели вы думаете, что это меняет образ чувств и кодекс ценностей различных людей? – спросила Шарлотта с наивозможной для себя вежливостью. Вопрос был задан беспечно и наивно, и ее удивили и страстность, и быстрота, с которыми Ада отреагировала на него. Шарлотту даже обеспокоило нечто, промелькнувшее по лицу старой леди. Это была не только излишняя и не желающая никаких перемен категоричность; выражение ее лица было сродни страху, как будто в самой чужеродности давно умерших людей заключалось нечто опасное.

Ада взглянула на предметы, выставленные в витрине, потом на Шарлотту.

– Извините меня за то, что я сейчас скажу, мисс Питт, но вы еще очень молоды, а следовательно, наивны и, смею сказать, не очень хорошо знакомы с представителями других рас. Даже если они родились в Англии и выросли среди нас, они все равно от нас отличаются. Кровь скажется обязательно. Можно сколь долго и усердно учить и воспитывать ребенка, но в конце концов его наследственность все равно даст себя знать.

Мимо них прошли две дамы, разодетые по последней моде. Они благосклонно кивнули и продолжили торжественное шествие.

Ада напряженно улыбнулась.

– Так как же можно ожидать, что те, кто рожден в другой стране и вырос в совершенно другой вере, могут иметь с нами что-нибудь общее, кроме манер, да и то в самом поверхностном смысле слова? Нет, дорогая моя мисс Питт, не думаю, чтобы они чувствовали так же, как мы, – во всяком случае, что касается духовных или моральных ценностей. Да и как это может быть?

Шарлотте хотелось ответить, но она поняла, что ответ ее прозвучит банально, а может быть, и грубо.

– Они поклонялись страшным богам с головами животных, – горячо продолжала Ада, – и пытались сохранять трупы своих мертвецов! Господи помилуй! Нам может быть очень любопытно изучать их образ жизни в целях просвещения и знакомства с прошлым, это так, – но прежде всего для понимания того, насколько высока наша собственная культура. И думать, будто у нас есть с ними нечто общее, – нет, это самая настоящая глупость.

Шарлотта порылась в поблекших воспоминаниях, почерпнутых из школьных учебников.

– Разве у них не было фараона, который исповедовал единобожие?

Ада вскинула брови.

– Понятия не имею. Но ведь это был не наш бог. Фараон хотел убить Моисея и весь его народ! И это, бесспорно, очень скверно. Никто из веривших в Бога истинного не стал бы делать ничего подобного.

– Но люди делают иногда ужасные вещи со своими врагами, особенно когда боятся их.

Лицо Ады омрачилось, в глазах ее на секунду появилось ледяное выражение, однако усилием воли она вернула благосклонный взгляд.

– Да, это совершенно верно, но в моменты панического страха мы проявляем самые глубинные наши чувства и понимаем, что эти иностранцы ведут себя совсем не так, как мы, потому что по натуре своей они совершенно другие люди. Я не хочу сказать, конечно, что они не способны – по крайней мере, некоторые из них – создавать прекраснейшие вещи и не знают много такого, что может быть нам полезно.