– Нет, не думаю… похоже, я рожаю, – прохрипела Мадди, не в силах взглянуть в глаза Глории. Она тайком прочитала в библиотеке все, что могла, о беременности и родах.

– Да брось втирать мне очки! Дури кого другого! – отмахнулась Глория. Но, увидев панический взгляд Мадди, поняла, что та не шутит.

– Чем ты занималась в Лидсе?

– Это случилось не там. Здесь. Прошлым летом. Мы с Дитером попались. Этого не должно было случиться. Но случилось. У меня будет ребенок, но не сейчас! Еще слишком рано.

– Там кто-нибудь знает?

Глория кивнула в сторону дома.

– Конечно, нет. Никто, кроме тебя. Ты должна мне помочь. Говорю же, преждевременные роды, и я не знаю, что делать.

– Насколько преждевременные?

От напряжения на веснушчатом носу Глории выступили капельки пота, но она с неожиданным сочувствием уставилась на Мадди.

– Не знаю… еще месяца три…

– Если лечь и отдохнуть, возможно, все прекратится. Пойдем, обопрись на меня, и я отведу тебя наверх. Сейчас в доме, кроме меня, живет только Элис Наттол, а она сегодня в утренней смене, а потом пойдет делать перманент у Сьюзен. Так что я здесь одна.

Глория помогла ей подняться по лестнице в спальню, где царил хаос: неглаженая одежда, гора журналов, раскиданных на кровати, косметика, разбросанная на туалетном столике, и маленькое треснувшее зеркало в раме.

– Ложись, а я вскипячу воду, как это делают в фильмах.

– Зачем?

– Понятия не имею, но так всегда говорят, а еще нужны полотенца, куча полотенец, чтобы промокать… да, и газета для крови. Не стоит пачкать матрац. Придется подстелить «Пикчегоуэрс» – это все, что у меня есть. Но в общей комнате может лежать «Газетт». Черт, Мадди, представляешь, если бы сегодня у меня не было выходного!

– Как твои дела?

Мадди старалась вести себя как обычно, но боль снова вцепилась в нее. Началась в спине, а потом обвилась тугим лассо вокруг живота.

Что-то неладно. Доктор Клайн считал, что она родит не раньше июня, а сейчас начало апреля. Она сознавала, что надо бы послать за доктором Ганном. Все лучше, чем лежать и думать, что все обойдется. Но боль мешала думать связно. Слаксы промокли и липли к ногам. Нужно расшнуровать корсет.

Мадди казалось, что она вот-вот взорвется.

Они с трудом стащили с нее одежду, и Глория переодела Мадди в свою старую ночную рубашку, а сама помчалась вниз за тазиком и чистыми тряпками. Вернулась и снова побежала за журналами и единственной газетой. Вверх-вниз, вверх-вниз. Локоны тряслись, щеки раскраснелись.

Они вместе сняли с кровати белье и между схватками разложили на матрасе газету и полотенца.

– Нужно позвонить доктору Ганну. Если это преждевременные роды, он должен знать, что делать. Я никогда не видела родов… тебе придется говорить мне, что нужно сделать.

– Но я тоже не знаю, – прошептала Мадди.

– Ничего не читала?

– Немного. Не хотела думать об этом, пока не настанет время. Мне так жаль…

– В таком случае нужно сделать все возможное. Поддержать чистоту и согреть ребеночка. Как странно, что твоя бабушка умирает, а на ее место приходит новый человек. Да их удар хватит, когда ты покажешься на пороге со свертком в руках.

– Слишком скоро. Что-то не так!

– Откуда мне знать? Малыш у соседей на Пил-стрит родился семимесячным, у них даже одежки для него не было. Ее бабка купила кружевное погребальное платьице, поношенное правда, чтобы не тратить зря денег. Но теперь ребенку уже три года, крепкий, здоровый! Они держали его у печки, пока он не набрал нужного веса. Такие дети часто выживают.

Мадди не ответила. Ее ребенку едва исполнилось шесть месяцев. Даже не семь. Она, кажется, целую вечность здесь лежит. Приходила Элис, а потом отправилась сначала в магазин, потом к парикмахеру, понятия не имея, что Мадди скрывается наверху, заткнув рот фланелевой тряпкой, чтобы заглушить стоны.

– Тут вас только двое? – прохрипела Мадди. Если она закричит, все откроется.

– Теперь «Олд Вик» больше похож на морг. Я подумываю уйти от Ганнов. Быть нянькой – тяжкий труд, а Хизер просто невыносима, орет весь день. Может, мне пойти привести доктора?

– Нет! – охнула Мадди. – Не нужно… пока… пожалуйста, не покидай меня. Я так боюсь…

* * *

Глория не понимала, что делать дальше. Мадди ужасно мучилась. Ее рвало в тазик, она металась и плакала. Наверное, роды – это очень больно.

Миссис Ганн пробыла в частной лечебнице две недели и вернулась чистенькая, стройная и улыбавшаяся, с малышкой на руках, словно съездила к морю.

Глория знала, как рождаются дети, но вот что делать, когда они появляются на свет, – другой вопрос. Роды длились уже несколько часов, и она была насмерть испугана. Она уже опустошила чайник, то и дело наливая горячую воду в бутылки.

Нужно завернуть малыша в горячие полотенца, чтобы согреть, но у них не было ничего, кроме чистых посудных полотенец, еще из хостела, с красными полосами на концах. Для начала сойдет, и можно стащить кое-что из детской Ганнов, чтобы продержаться какое-то время.