«Они пропали, старина, придется тебе смириться. Ты не нашел их и никогда не найдешь».

«Николас вряд ли сжег бы их на мысу; она бы ему не позволила! Кормак мог бы сжечь их, если бы первым нашел, до того, как в дом попали Стивен и адвокаты. Но мне почему-то кажется, что он их не нашел. По-моему, он ищет их так же усердно, как и я. Убежден, он не хочет, чтобы кто-то узнал правду о том, что произошло между ним и Оливией. Клянусь, я найду эти проклятые бумаги!»

«Ну да, мы снова и снова возвращаемся к стихам мертвой женщины! К бумагам мертвой женщины! А тебе нужно другое: живой убийца. И признание. И свидетель, который мог бы указать на него! А найти их можешь и не надеяться!»

«Да, – с горечью ответил про себя Ратлидж. – Но я еще не побежден».

Ратлидж проснулся в пять утра. Голова была словно набита ватой; последний час он крепко проспал. Побрившись, он оделся и быстро спустился по черной лестнице, испугав пожилую судомойку, которая расставляла горшки с маслом и заворачивала свежеиспеченный хлеб в салфетку в корзину на кухне.

– Господи, сэр! Как вы меня напугали! – воскликнула она, глядя на него. Она обожгла пальцы о свежий батон и чуть не выронила его. – Вы, наверное, хотели кофе, сэр? Кофейник еще не ставили.

– Кто может сейчас отнести записку миссис Отли?

Судомойка удивилась:

– Записку? В такой-то час, сэр? Никто!

– Как можно скорее, – раздраженно произнес Ратлидж.

– Есть мальчик, который выносит золу…

– Он подойдет. – Ратлидж уже писал что-то в блокноте, хмурясь, когда слова складывались не так, как ему хотелось. Вырвав листок и надписав на обратной стороне адрес, он велел: – Позовите его.

Судомойка пошла за мальчиком, то и дело с опаской озираясь на Ратлиджа, словно считала его сумасшедшим. Сонный мальчишка, лет девяти или десяти, взял записку, широко раскрыл глаза при виде шестипенсовика в руке Ратлиджа, внимательно выслушал его указания и убежал.

Ратлидж последовал за мальчиком на кухню по коридору, посмотрел, как он открывает дверь и выходит в утренний туман, а потом направляется в гору, к домику миссис Отли.

Вернулся он лишь через десять минут, запыхавшийся, покрасневший, но с улыбкой до ушей.

– Не очень-то она мне обрадовалась, сэр, потому что я ее разбудил. Сказала, чтобы я вам так и передал, и еще сказала, что я заработал целый шиллинг за все труды, какие понадобились, чтобы миссис Отли подошла к двери.

Это был откровенный грабеж, но Ратлидж вручил мальчишке шиллинг, и он, счастливый, побежал обратно на кухню.

Ответ Рейчел был коротким; почти неразборчивые каракули.

«Если вы не сошли с ума, то скоро сойдете. Но если так надо, чтобы вы поскорее вернулись в Лондон, я согласна».

Ухмыляясь, он сунул записку в карман и вышел черным ходом во двор, где в старом сарае стоял его автомобиль.

Через пять минут он ехал к домику миссис Отли; ранним утром рокот мотора казался особенно громким. У опушки залаяла чья-то собака, недовольная шумом. Может, та самая собака, о которой предупреждал его священник? Ее было слышно во всем Боркуме!

Рейчел спустилась с крыльца через десять минут; она надела темное пальто, шляпку и шарф.

Ратлидж вышел и открыл перед ней дверцу.

– Вы уверены, что сумеете вести этот автомобиль?

Она смерила его презрительным взглядом:

– Конечно сумею! А может, и получше вас – на здешних-то дорогах. Я знаю их, а вы нет.

– Пожалуйста, передайте Сюзанне: если она выполнит мою просьбу, то поможет мне поскорее вернуться в Лондон. Мне осталось совсем немного…

– Хорошо, хотя я по-прежнему не понимаю, зачем вам это нужно. Глупее я ничего в жизни не слышала!

– Вы скоро все поймете. Потом. Поверьте мне, то, что вы сделаете, сэкономит мне много дней работы.

– Хотелось бы верить, да не получается, – язвительно ответила Рейчел, садясь за руль. – Если вы причините Сюзанне боль и горе… если у нее из-за вас будет выкидыш…

– Не будет. То, что я намерен сделать, наоборот, ее успокоит.

– Если она узнает, что ее сводная сестра – убийца? Нечего сказать, очень утешительно для женщины в ее положении! – Рейчел развернулась к Ратлиджу и бросила на него долгий пытливый взгляд, который как будто проникал под кожу, а может быть, и в мозг. – Вы понимаете, что делаете? Вы вполне уверены в себе? – тихо спросила она. Лицо ее показалось Ратлиджу серьезным и очень озабоченным.

Он коснулся ее руки, лежащей на рулевом колесе.

– Могу лишь сказать: то, что я делаю, – к лучшему. Если здесь орудовал убийца, пора вывести его на чистую воду и покончить с ним. Должно восторжествовать правосудие – если ни для кого другого, то хотя бы для мертвых.

– Мертвые мертвы. А я сейчас беспокоюсь о живых. И… еще о Николасе.

– Не волнуйтесь за Николаса, – мягко ответил Ратлидж. – Ни сейчас, ни потом. Ведь мы с вами договорились…

– Инспектор Ратлидж, я не позволю вам запятнать память о нем! Я этого не допущу. Если только попробуете очернить Николаса, уж я придумаю, как все исправить. Я сделаю все, что в моих силах. Поверьте мне!

Несмотря на толстое пальто, Ратлидж продрог на утреннем ветру.