Добраться до Патукиоказалось гораздо труднее, чем представляли себе Морде и Браун: мешали проливные дожди, буйная растительность и чертова грязь. Остановившись наконец на ночь в крошечной деревне индейцев мискито километрах в шестидесяти от моря, они поняли, что просто не держатся на ногах. Это было 3 мая, почти через месяц после прибытия в Ла-Сейбу. «Половина снаряжения насквозь промокла, сумки покрылись толстой коркой высохшей грязи, а мы – укусами насекомых, – написал Морде. – Ужасно устал».

Деревенька из пяти-шести домиков ютилась на небольшом участке берега на излучине реки. В сравнении с остальными коренными племенами мискито считаются относительно молодой народностью, так как возникли в результате смешения индейцев печ и тавахка с англичанами, оккупировавшими страну в XVII веке, и представителями народа гарифуна, то есть потомками беглых африканских рабов. Поначалу мискито плавали с пиратами, рыскавшими в близлежащих водах. Авантюрные по характеру, они знали все закоулки моря, как пять пальцев своих мозолистых рук.

Путешественники спросили, можно ли остаться и пожить в деревне пару следующих дней, и их приютила семья, состоящая из шести человек. Морде и Браун спали в своих гамаках, а Берк устроился на земляном полу. В основном они, конечно, спали и отдыхали, но в остальное время растаптывали свои ботинки, учились использовать при ходьбе посохи, проверяли оружие и пытались найти лодочника, который согласится доставить их в верховья реки. От индейцев они услышали истории о древних артефактах, спрятанных где-то на западе, а также еще об одном американце, который тоже искал золото, но умер в прошлом месяце, когда его 16 раз укусила змея.

Индейцы прозвали Морде «доктором»: он лечил им ссадины от падений, бинтовал порезы от не-удачных взмахов мачете, дезинфицировал другие раны, то есть творил, по местным меркам, самые настоящие чудеса.

Наши исследователи меняли соль и сахар на куриные яйца. Ели они в основном бобы, рис и тортильи, но как-то вечером один из индейцев удивил их, приготовив белолицую обезьяну. Насадив ее на вертел, он жарил ее над костром до тех пор, пока не обгорела кожа и не закипел жир.

Как-то Морде с Брауном решили изучить окрестности и вышли на прогулку в северном направлении от деревни. Совсем скоро они оказались в узком, закрытом с трех сторон каньоне с крутыми, поднимающимися высоко в небо стенами. Посреди этого каньона они увидели странный, продолговатый холмик, покрытый растительностью. Желая посмотреть, что скрывается под травой, Морде и Браун принялись за раскопки и обнаружили нечто, позволявшее думать, что они движутся в правильном направлении.

Под зарослями оказался полутораметровый фрагмент кладки из больших обтесанных камней. Взволнованные интересной находкой, путешественники раскопали и тщательно изучили руины. Что это было? Может быть, часть фундамента доисторических зданий? Или просто остатки маленькой деревни? Если это деревня, то имела ли она отношение к близлежащим поселениям или была форпостом большого города, расположенного в другом месте?

Что бы ни означали эти руины, это было первое встретившееся на пути Морде с Брауном свидетельство существования древних цивилизаций. Кроме того, на примере этих развалин они смогли убедиться, с какой легкостью джунгли уничтожают все знаки присутствия человека, как быстро в них бесследно исчезает все рукотворное.

6 маяМорде с Брауном наконец раздобыли лодку – сделанный из ствола красного дерева 12-метровый челнок с плоским ложкообразным носом и мотором в 3,5 лошадиных сил. Им пришлось нарастить борта лодки еще на 10–12 сантиметров, чтобы защититься от бурных речных потоков. И вот 7 мая, собрав вещи и попрощавшись с жителями деревни, они отправились вверх по Патуке.

Начались дожди, небо почти постоянно было окрашено в серый металлический цвет, а река местами разливалась до тридцати метров в ширину, быстро превращаясь в буйство подводных течений и пенистых водоворотов. Морде был рулевым, Берк сидел на носу, а Браун, находившийся в середине лодки, следил, чтобы она не приближалась к острым камням. Когда река немного успокоилась, мужчины наконец смогли обратить внимание на окружающий их призрачный пейзаж – впереди до самого горизонта, словно американские Великие равнины, простирались абсолютно плоские и безлюдные травянистые луга.

По пути у Брауна сломались часы. Для американцев они были последней связью с цивилизованным миром и порядками его жизни. Наверно, разрыв этой нити пошел на пользу, но в дневниках поломка часов упоминалась как событие не особенно важное. Они уже привыкли жить в соответствии с суточными циклами, как местные индейцы, то есть вставали вместе с солнцем и ложились спать после наступления темноты.