Его женаподала нам обычное для них блюдо, и мы уселись есть эти чертовы бобы на грубой деревянной лавке рядом с домом. Панчо где-то нашел батарейки для своего радио, и сырой ночной воздух снова наполнился новостями о военном перевороте. Никаких серьезных изменений в ситуации не произошло. Количество погибших увеличилось до семи, и в народе пошли слухи о том, что группа молодых армейских офицеров может взбунтоваться против лидера путчистов. Отключившись от новостей, я погрузился в свои мысли. Я был счастлив, что могу отдохнуть и что остался в живых. Даже бобы мне сейчас пришлись по вкусу.

На низком небе ярко блестели звезды, а гигантская белая луна заливала светом всю долину. Воздух был наполнен запахом сосен. Хозяин дома спросил, куда мы направляемся. Американцев в этих местах еще не видывали. Когда Крис показал на запад, мужчина сказал: «Las Crucitas» – Кресты. Он уточнил, что там находятся древние кладбища. «Мы туда не ходим», – подтвердила его жена, которая вышла из хижины в белом платье и шлепанцах и теперь стояла рядом с супругом. «Там странные вещи творятся», – сказала она.

На звук наших голосов, разносящихся эхом в ночной тиши, начали подтягиваться другие жители деревни. «Там везде большие земляные курганы. Вот такие высокие», – сообщил хозяин хижины, показывая на десятиметровую пальму по соседству с нами.

Из ночного мрака появился мужчина с мощными плечами, закрученными вверх усами и торчащей из-за пояса грязных белых джинсов рукояткой девятимиллиметрового пистолета. «Там великаны жили, – сказал он. – Они эти курганы построили. Кто еще такие большущие камни смог бы таскать, если не великаны? А посуду видели, которая там везде валяется? Она огромная». Все уставились на него.

Он предположил, что великаны хоронили в этих курганах своих соплеменников, а потом махнул в сторону усыпанного звездами ночного неба, словно показывая запуск ракеты: «Из курганов вылетают зеленые огни, мы их иногда видим. Они улетают в небо и исчезают».

В эту ночь мы легли спать в гамаках рядом с ручьем. Неподалеку было просторное пастбище, и поэтому мне удалось поймать сигнал на спутниковом телефоне. Трубку подняла дочь, и я, услышав ее тонкий голосок, моментально вспомнил, в какую истерику впал несколько часов назад. Сказал ей, как мне жаль, что я пропустил ее день рождения, что слишком долго ее не видел, что каждый день думаю о ней и хочу скорее вернуться домой. Я был счастлив слышать ее голос! Но ей говорить обо всем этом было неинтересно.

«А змей ты уже видел?» – перебила она меня.

Я ответил, что видел.

«Они очень страшные, папочка? Как они выглядят? Они скользкие на ощупь?»

Я сказал, что видел одну оранжевую и что очень их боюсь.

«А обезьянок, как в мультиках, тоже видел?» – поинтересовалась она.

Трубку взяла Эми, и я машинально спросил: «Енот не возвращался?»

Жена ответила, что не возвращался, но спать в нашей комнате она так и не решается. Эми залепила окно монтажной лентой, а соседка сверху помогла ей привинтить на раму стальную решетку. По ночам она по-прежнему везде включала свет: «Я сплю на надувном матрасе в комнате у Скай. Я очень устала».

Я начал было извиняться, но она не дала мне договорить. «Слушай, – сказала Эми, – мы тут за тебя волновались».

Мое путешествие стало для нас яблоком раздора, но теперь у меня сложилось впечатление, что Эми за прошедшее время тоже о многом подумала и многое переоценила.

«У тебя все нормально?» – спросила она.

Я попытался рассказать ей обо всем случившемся, но не было времени. «Мне просто приятно тебя слышать», – сказала Эми. Мы поговорили минут десять, а потом я заявил ей, что собираюсь возвращаться домой. «Мы по тебе скучаем», – ответила она.

«Из журналиста, путешественника и шпиона он превратился в отца семейства»

Почему же Теодор Мордетак и не вернулся больше в потерянный город? Когда его жизнь разладилась? Он покончил с собой или стал жертвой мести одного из своих врагов? Ответить на эти вопросы нет никакой возможности. Достоверно нам известно только одно: его жизнь пошла кувырком после знакомства с девушкой. Это произошло летом 1948 года на одной нью-йоркской вечеринке.

Глория Густафсон была моделью. Как сказал тогда Морде своим родным, это была длинноногая блондинка с ослепительной, «притягивающей мужские взгляды» улыбкой. 22-летняя Глория жила в то время в женском отеле «Барбизон» на пересечении Лексингтон-авеню и 63-й улицы. За долгие годы своего существования этот своеобразный пансион благородных девиц стал домом великому множеству прогрессивных молодых женщин, среди которых были, например, Грейс Келли, Джоан Кроуфорд и Лайза Миннелли.