Гэл почувствовал, что ему неуютно в большом городе, отвык, наверно. Много людей, все куда-то спешат, никто ни на кого не обращает внимания, толкаются, ругаются, особенно на всадников, особенно вслед. Тенденция — чем выше дома, тем уже улицы, соблюдалась и в этом городе, но потом улицы расширились, и дома еще увеличились. В этом, как сказала Рэлина, новом районе города, дома были как будто из совершенно иной эпохи, двух и трехэтажные кирпичные, с высокими потолками и большими окнами, лепнина на фасадах, вдоль дороги тротуар, аллеи, клумбы, на перекрестке площадь с фонтаном, у фонтана лавочки. По тротуарам степенно прогуливаются одетые в светлые, как будто театральные одежды люди. Мужчины в шляпах с перьями, женщины с высокими прическами, украшенными цветами, с полупрозрачными зонтами, прикрывающими их нежные лица от солнца. Всадники на вычищенных холеных лошадках, женщины в платьях здесь ездили в специальных седлах, свесив ноги на одну сторону. Гэл где-то такое уже видел. Эти прелестные всадницы смотрели на Рэлину, сидевшую на коне по мужски, с осуждением, насмешливо. Здесь слово «мода» имело большое значение.

Невозмутимая Рэлина повернула направо по широкой улице. И всадники поехали вдоль улицы, где роскошные дома едва виднелись за металлическим забором в окружении садов, к домам через зеленые лужайки вели аллеи, дорожки обтекали маленькие фонтаны или пруды с рыбками. Напротив одного из таких домов Рэлина остановила вороного. Слуга поспешил открыть ворота. Атаманша и ее отряд въехали во двор, навстречу им вышла молодая красивая черноволосая пухленькая женщина, чем-то похожая на Рэлину, и чем-то — на Кэргиса.

Слуги забрали лошадей у господ и наемников. Гаррат приказал своим разбойникам располагаться в казарме, потому что они здесь задержатся.

Гэл хотел бы незаметно уйти с разбойниками в казарму, но Рэлина остановила его:

— А ты будешь сопровождать меня, — и уже тише, — не вздумай сбежать, ты пока принадлежишь мне.

— Я помню, — тихо ответил Гэл с вежливым и одновременно насмешливым полупоклоном.

Рэлина усмехнулась:

— Кстати, это и есть дом моей сестры.

— Я догадался, надеюсь, ты позволишь мне увидеть сына?

Она почувствовала очень скрытую угрозу в его голосе, но право слово, и не собиралась прятать от него его детеныша. Спросила у сестры:

— Эллэ, где мальчик, которого тебе привез Гаррат?

Госпожа Эллэ растерялась, покраснела, показала рукой вглубь сада:

— Играет с собакой под присмотром нянек. Разве ты хочешь его отобрать у меня?

Рэлина увидела, что Гэл вглядывается в сад, как будто настороженный зверь, ей показалось, что ноздри его шевельнулись, он взглянул на Рэлину, и она поспешила сказать:

— Иди к сыну, только не смотри на меня так, это пугает.

Госпожа Эллэ Данноги побледнела, и как только Гэл убежал, обхватила себя руками, дрожа от волнения, спросила:

— Этот темный человек — отец Тинни?

Кэргисс тоже заинтересовался, но предпочитал молча слушать, боялся, что сестры прогонят его как в детстве, если он посмеет подать голос.

— Да, это отец ребенка. Разве Гаррат не предупредил, что малыш останется у тебя только на двадцать дней?

— Нет, — промямлила разочарованная Эллэ.

Гаррат осмелился объяснить:

— Я не мог предупредить, ведь мы не были уверенны.

— Ах да, видишь ли, отец малыша был ранен, и мы не знали, выживет он или нет. — Рэлина любила свою старшую сестру, и ей было больно разочаровывать Эллэ.

— Ах, Рэл, я так привязалась к маленькому Тинни, — прошептала госпожа Данноги и смахнула набежавшую слезу, но тут же взяла себя в руки, — пройдемте, родные, я велела приготовить вам комнаты. Ты, Кэсс, остановишься у меня или вернешься во дворец?

— Сегодня хочу побыть с вами, — ответил Кэргисс.

«Конечно, — подумала Рэлина, — с твоим-то бабьим любопытством».

Гэл стоял у дерева, смотрел на сына, играющего с собакой. Одна из служанок первая заметила странного незнакомца:

— Что вы здесь делаете?

Айрэ поднял голову, увидел Гэла:

— Папа, — подскочил, побежал к отцу. Гэл подхватил сына ну руки, прижал к себе.

Служанки застыли, открыв рты.

Эллэ посмотрела в окно, поджала губы, должна была быть сдержанной, и сейчас и тогда, когда на третий день после свадьбы на императорской охоте погиб ее муж, и тогда, когда, горюя, не смогла выносить ребенка. Она только с грустью и любовью посмотрела на младшую сестру и покачала головой:

— Ах, Рэлина…

Рэлина обняла сестру:

— Прости.

— Да будет вам, из-за ребенка, — ляпнул Кэргисс.

— Заткнись, — без злости, но как всегда убедительно попросила Рэлина.

Вечером после ужина госпожа Данноги провожала Рэлину в спальню. Канделябры вдоль стен, огоньки свечей танцевали на сквозняке, в открытые окна веял ветер, принося в дом вечернюю прохладу и запах цветов. Вдалеке слышались раскаты грома, со стороны моря шла темная туча. Эллэ спросила:

— Этот темный?

— Мой менестрель, — ответила Рэлина.

— Твой менестрель. Он будет ночевать в домике для гостей? А малыш?

— Малыш — как ты его устроила, а менестрель у меня.

— Рэл?

— Что?

— Как можно?

— Очень тихо, — усмехнулась Рэлина, — тем более в твоем благочестивом доме. И я прошу тебя, сохрани это как тайну.