Я думаю: «Иди» – и тут же начинаю двигаться. Мир вокруг меня такой четкий и яркий, что больно глазам. Синее-синее небо, зеленая-зеленая трава и белый как снег цветок, падающий из похожих на вату облаков. И свет. Чудесный, яркий свет – ничего подобного я еще не видела. Впервые меня охватывает ощущение покоя. Я иду по траве, и передо мной появляется дерево, сначала это кривой саженец, а потом он начинает расти прямо у меня на глазах, раскидывая ветви в стороны, пока не заслоняет все. Я задумываюсь, не вернуться ли назад – иначе дерево прорастет сквозь меня, поглотит своими спутанными корнями. Дерево все растет, и вдруг наступает ночь.

Подняв голову, я вижу звезды на небе. Большая Медведица. Пояс Ориона. Созвездия, которые я еще девочкой наблюдала во дворе в те времена, когда мир был еще мал и не мог вместить все мои мечты.

Откуда-то издалека доносятся первые аккорды музыки. « Не геройствуй, Билли…»

Эта песня так трогает меня, что становится трудно дышать. В тринадцать лет она вызывала у меня слезы. Кажется, тогда я думала, что она о трагедии любви. Теперь я знаю, что в ней поется о трагедии жизни.

Не играй со своей жизнью.

Передо мной появляется велосипед – старомодный женский велосипед с седлом «банан» и белой корзинкой впереди. Он прислонен к живой изгороди из роз. Я подхожу, сажусь в седло и еду… Куда? Не знаю. Впереди возникает дорога, уходящая вдаль. Посреди звездной ночи я, как в детстве, лечу на велосипеде с холма, и волосы хлещут меня по лицу.

Я узнаю это место – холм Саммер-Хиллз. Оно навечно со мной. Наверное, это все-таки происходит не в реальности. На самом деле я лежу на больничной койке, разбитая и истекающая кровью. Это мне просто чудится. Но мне все равно.

Я раскидываю руки в стороны и позволяю велосипеду набирать скорость, вспоминая, как впервые проделала этот трюк. Мы тогда были в восьмом классе, Кейт и я, – на этом холме, на этих велосипедах, начинали путь к дружбе, которая станет единственным романом в моей жизни. Разумеется, это я ее заставила. Кидала камешки в окна ее спальни, чтобы разбудить посреди ночи, и умоляла сбежать со мной.

Разве я знала, как изменит наши жизни то мгновение, когда нужно было сделать выбор? Нет. Но понимала, что должна изменить свою жизнь. Иначе и быть не могло. Моя мать достигла совершенства в искусстве бросать меня и исчезать, и все детство я провела в попытках выдать фантазии за истину. И только с Кейт я была откровенна. Лучшая подруга навек. Единственный человек, который любил меня, любил такую, какая я есть.

День, когда мы подружились, я никогда не забуду. Теперь мне почему-то кажется важным, что я его помню. Мы были четырнадцатилетними девчонками, совсем разными, соль и перец. В тот вечер я сказала своей обкуренной матери, что собираюсь на школьную вечеринку, и в ответ услышала пожелание хорошо повеселиться.

В темной роще меня изнасиловал парень, с которым мы были едва знакомы, а потом я шла домой одна. По пути я увидела Кейт, которая сидела на верхней перекладине ограды у своего дома. Она заговорила со мной:

– Мне нравится сидеть тут ночью. Звезды такие яркие. Иногда, если долго смотреть на небо, начинает казаться, что мерцающие точки падают вокруг тебя, будто светлячки. – Из-за выпавшего зуба она слегка шепелявила. – Может, поэтому так назвали нашу улицу. Наверное, ты думаешь, что я чокнутая, если говорю такое… Эй, что-то ты неважно выглядишь. И пахнет от тебя рвотой.

– Все нормально.

– Нормально? Точно?

К своему ужасу, я расплакалась.

Это было началом. Началом нашей дружбы. Я рассказала ей о своем тайном стыде, и она протянула руку. Я вцепилась в нее, и с того дня мы были неразлучны. В старших классах школы, и в колледже, и потом тоже – все, что со мной происходило, становилось реальностью только после того, как я рассказывала об этом Кейт. День считался пропащим, если мы не разговаривали. К восемнадцати годам мы стали неразлучной парочкой, Талли-и-Кейт. Я была с ней рядом на ее свадьбе, при рождении ее детей, когда она пробовала писать книгу; я была рядом, когда она умерла.

Я несусь вниз – раскинув руки, в окружении воспоминаний, и ветер треплет мои волосы – и думаю: так я должна умереть.

– Умереть? Кто сказал, что ты умрешь?

Этот голос я узнала бы когда угодно. Я тосковала по нему каждый день последних четырех лет.

– Кейт.

Я поворачиваю голову и вижу невероятное – Кейт на велосипеде рядом со мной. Чувства захлестывают меня, и я думаю: ну, конечно, это мой путь к свету, потому что она всегда была моим светом. На миг – краткий и прекрасный – мы снова становимся Талли-и-Кейт.