– Два года только прожил. Даже я ничем не мог ему помочь. Необратимое поражение воспроизводства энергетики. Но знаешь, как ни горько об этом говорить, умер он счастливым. Там, у меня, он нашел дом, где ему всегда были рады и где он чувствовал себя комфортно. Хороший был парень Виктор. Очень непростой и очень хороший. У нас с ним удивительно судьбы переплелись. Учились на одном факультете, работали в одной газете, копали одну и ту же тему, но чуть-чуть не совпали по времени и поэтому ни разу не встретились. Правда, вспомнилось потом, что он мне однажды звонил, но я был, как всегда, пьяный и гадостей ему наговорил. Потом я… скажем так, эмигрировал. И только через десять лет нас жизнь столкнула. Он был уже Охотник, и звали его Мастер. А ваш драгоценный Папа был у него в подчинении.

– Я сейчас упаду в обморок, – сказал Игорь честно.

– Как было написано карандашом над дверью триста шестнадцатой аудитории факультета журналистики МГУ: «Жизнь – жестокая тетя», – сообщил Тим.

– Но Папа не мог…

– Отчего? Папа – кадровый сотрудник Безопасности. Его внедрили в Школу практически в день ее основания. По легенде он был психолог-недоучка, и кликуху ему дали соответствующую – Зигмунд. Охотился себе на зомби-мутантов и стучал помаленьку в свою контору. Ты что! Если бы не он, никто бы и понятия не имел, что на самом деле творится в Проекте. Собственно, его донесения и помогли взять Проект за жабры. Зигмунд смог подтвердить, что для атаки на Объект у людей Виктора были достаточные основания. Это же была по всем статьям диверсия чистой воды. За такое, знаешь ли, по головке не погладят. Они ведь там без малого сотню человек укокошили. И техники поломали на миллион долларов. Прежде чем сами полегли… Впрочем, ты эти подробности знаешь не хуже меня, а даже лучше. И, между прочим, Зигмунд тоже должен был там погибнуть. Но у него буквально за час перед атакой собаку загрызли. Для Охотника это сильнейший шок, и Зигмунда оставили за воротами. Так что заруби себе на носу, что Зиг, то есть Папа, – честнейший мужик. Уж на что я спецслужбы ненавижу…

– Этот честнейший мужик, – сказал Игорь язвительно, – родному сыну Волкова дал установку пристрелить отца.

– И правильно. А кого еще из агентов Службы Волков к себе подпустит близко?

Игорь замолк, пораженный логикой Тима.

– Ты все еще не поверил до конца в то, насколько опасен Волков, – объяснил Тим. – Может быть, дело в том, что ты действительно в последние дни не смотрел новости.

– Да, – вздохнул Игорь. – Что-то во мне сопротивляется.

– А уж во мне-то… – неожиданно признался Тим. – Вот он умрет, и я останусь последним из могикан. Так хоть есть с кем парой слов перекинуться на одном языке. Какой-никакой, а свой. Тоже… выродок.

На тропинке раздались шаги.

– И чего тебе надобно, старче? – громко спросил Тим.

– Я соскучился, – послышался голос Волкова.

– Выпить принес?

– Разумеется.

– Старый ты дурень, – сказал Тим, и Игорь расслышал в его голосе целое море противоречивых интонаций. – Давай садись, будем квасить и плакаться друг другу в жилетку.

Волков с видимым трудом спустился в лодку и достал из кармана початую бутылку. В ярком лунном свете блеснула черная с золотом этикетка. В отличие от Тима, Волков предпочитал виски двенадцатилетней выдержки.

– Вот ты все смеешься, а я ведь действительно уже немолод, – вздохнул он. – И ни одна сволочь не хочет меня понять. Или хотя бы поверить. Тима, скажи, почему я всегда один?

– Потому что ты можешь ходить как тень. Потому что ты слышишь то, чего не слышат другие, – продекламировал Тим. – И самое обидное, что ты об этом не просил. Тебя заставили.

– Тима, – сказал Волков проникновенно. – Я тебя люблю. Будь здоров.

– Будь, – кивнул Тим, и два форсированных сенса чокнулись бутылками. Игорь выбрался на мостки, сунул руки в карманы, закурил и неспешно пошел к дому. Остаться рядом с Волковым он не мог просто физически – ему было противно.

– Знаешь, иногда мне страшно, Тима, – сказал Волков позади. – Мы ведь просто чудом успели. Еще месяц, ну максимум два, и Служба взяла бы под контроль все мировые финансовые потоки. А ведь это конец!

– Да заткнись ты, – сказал Тим лениво. – Дай мне послушать ночь.

Глава 21 Девятое июня, утро

– Ну, ты как? – спросил Игорь.

Вестгейт с трудом оторвал голову от подушки и приоткрыл один глаз. Выражение лица у него было страдальческое.

– Физически ничего, – пробормотал он. – А в душе…

– Да перестань ты. Если уж кто и виноват, так это я. Недоглядел.

– Какой он странный, – сказал Вестгейт. – Никак не могу привыкнуть к тому, что он такой…

– Привыкай, – улыбнулся Игорь. – Сын супермена – непростая должность. Придется мириться.