“Does it distress you very much, Mademoiselle (вас сильно тревожит, мадемуазель; to distress — причинять горе; мучить, тревожит), that a crime has been committed on this train (то, что в /этом/ поезде произошло преступление; to commit — совершать /чаще дурное/)?”

The question was clearly unexpected (вопрос был явно неожиданным; clearly — отчетливо; ясно; to expect — ожидать, ждать). Her grey eyes widened a little (ее серые глаза слегка расширились).

“I don’t quite understand you (я вас не вполне понимаю)?”

afraid ['fred] distress [ds'tres] committed [k'mtd] unexpected [nk'spektd] widen [wadn]

“And now, Mademoiselle, what have you to tell us of the affair last night?”

“I am afraid I have nothing to tell you. I went to bed and slept.”

“Does it distress you very much, Mademoiselle, that a crime has been committed on this train?”

The question was clearly unexpected. Her grey eyes widened a little.

“I don’t quite understand you?”

“It was a perfectly simple question (это был совершенно простой вопрос) that I asked you, Mademoiselle (который я вам задал, мадемуазель). I will repeat it (я повторю его). Are you very much distressed (вы очень сильно расстроены из-за того) that a crime should have been committed on this train (что преступление было совершенно в этом поезде)?”

“I have not really thought about it from that point of view (я, на самом деле, не думала об этом /преступлении/ с этой точки зрения). No, I cannot say that I am at all distressed (нет, не могу сказать, что я хоть как-то обеспокоена).”

“A crime (преступление) — it is all in the day’s work to you, eh (для вас в порядке вещей, да; all in the day's work — все нормально, это все в порядке вещей; work — работа, труд)?”

“It is naturally an unpleasant thing to have happen (естественно, случилось неприятное событие),” said Mary Debenham quietly (спокойно сказала Мэри Дебенхэм).

perfectly ['p:fktl] repeat [r'pi:t] unpleasant [n'pleznt]

“It was a perfectly simple question that I asked you, Mademoiselle. I will repeat it. Are you very much distressed that a crime should have been committed on this train?”

“I have not really thought about it from that point of view. No, I cannot say that I am at all distressed.”

“A crime — it is all in the day’s work to you, eh?”

“It is naturally an unpleasant thing to have happen,” said Mary Debenham quietly.

“You are very Anglo-Saxon, Mademoiselle (вы типичная/чистокровная англичанка, мадемуазель; Anglo-Saxon — англосакс; чистокровный англичанин). Vous n’'eprouvez pas d’'emotion (фр. вы не одобряете проявления чувств).”

She smiled a little (она слегка улыбнулась). “I am afraid I cannot have hysterics (боюсь, я не смогу устроить истерику) to prove my sensibility (чтобы доказать начилие у меня чувств/эмоций). After all, people die every day (в конце концов, люди умирают каждый день).”

“They die, yes (да, они умирают). But murder is a little more rare (но убийство немного более редкое /событие/).”

“Oh, certainly (о, конечно).”

“You were not acquainted (вы не были знакомы; to acquaint — знакомить; познакомить, представить) with the dead man (с покойным; dead — мертвый, умерший)?”

“I saw him for the first time (я увидела его впервые: «в первый раз») when lunching here yesterday (вчера за обедом; lunch — ленч, второй завтрак; to lunch — завтракать или обедать в середине дня).”

hysterics [h'sterks] sensibility [sens'blt] acquaint ['kwent]

“You are very Anglo-Saxon, Mademoiselle. Vous n’'eprouvez pas d’'emotion.”

She smiled a little. “I am afraid I cannot have hysterics to prove my sensibility. After all, people die every day.”