“Now we come to the evidence of Mr. Hardman (теперь мы переходим к показаниям мистера Хардмана). I believed all that he told me about his own identity (я поверил всему, что он рассказал мне о себе: «о своей личности»), but when it came to the actual methods he had employed to guard Mr. Ratchett (но когда дело дошло до тех методов, которые он избрал для защиты мистера Рэтчетта; actual — подлинный, действительный; to employ — предоставлять работу, нанимать; употреблять, использовать; to guard — охранять; оберегать, защищать), his story was neither more nor less than absurd (его слова оказались не больше и не меньше, чем абсурдными = не чем иным как нелепицей; story — повесть, рассказ; заявление, что-либо сказанное, чьи-либо слова; absurd — нелепый, абсурдный, глупый). The only way to have protected Ratchett effectively was to pass the night actually in his compartment (единственным способом надежно защитить Рэтчетта было провести ночь непосредственно в его купе; actually — фактически, на самом деле) or in some spot where he could watch the door (или в таком месте, откуда он мог бы наблюдать за дверью; spot — пятно, пятнышко; место, местность). The one thing that his evidence did show plainly (единственное, что его показания явно показали) was that no one in any other part of the train could possibly have murdered Ratchett (было то, что никто из любой другой части поезда никак не мог убить Рэтчетта). It drew a clear circle round the Stamboul-Calais carriage (это очертило четкий круг /подозреваемых/ вокруг /пассажиров/ купе «Стамбул — Кале»; to draw (drew, drawn) — рисовать; чертить; проводить /линию, черту и т.п./; clear — ясный, светлый; отчетливый, четкий). That seemed to me a rather curious (этот /факт/ показался мне довольно любопытным) and inexplicable fact (и необъяснимым), and I put it aside to think over (и я отложил его /в сторону/, чтобы обдумать его /позже/).

identity [a'dentt] guard [:d] circle ['s:kl] inexplicable [nk'splkbl]

“Now we come to the evidence of Mr. Hardman. I believed all that he told me about his own identity, but when it came to the actual methods he had employed to guard Mr. Ratchett, his story was neither more nor less than absurd. The only way to have protected Ratchett effectively was to pass the night actually in his compartment or in some spot where he could watch the door. The one thing that his evidence did show plainly was that no one in any other part of the train could possibly have murdered Ratchett. It drew a clear circle round the Stamboul-Calais carriage. That seemed to me a rather curious and inexplicable fact, and I put it aside to think over.