— Баба подхватилась и в лес, мелкота — за ней, но в самую гущу кустов влезли, пока продирались, мы с Пахомом с другой стороны заехали и шуганули их обратно… двое, правда, куда-то делись — темно же, хоть глаз коли. Вот… а баба, ты не смотри, что квашня такая, у дядьки Тараса засапожник вытянуть исхитрилась, но он очнулся, как раз, перехватил ее за руку и по уху засапожником… по шее хотел, наверно, да не вышло…

— Так… а где Пахом-то?

— А, незадолго до тебя, урядник Василий с двумя отроками подъехал — вместе с Пахомом тех двух мальцов в лесу ищут…

— С ума сошли?! А если там кто-то из этих остался? Вырежут же в темноте!

— Да они с факелами…

Мишка не стал слушать и, заложив пальцы в рот, несколько раз высвистал сигнал «Назад». Дождавшись из леса ответного свиста, распорядился:

— Телегу поставить на колеса, этих погрузить… бабу связать. Пантелея тоже в телегу, а Пахома возницей.

— Слушаюсь, господин… э…

— Вот и слушайся!

От того места, где светили факелами ратники из десятка Тихона, донесся раздраженный голос Матвея:

— Да светите же! Ну не могу я здесь его вытаскивать, острога же зазубренная, на хутор везти надо!

Мишка ухватил зверя за повод и собрался идти пешком, но оторванная подметка скребанула по дороге, пришлось лезть в седло и снова запихивать драный сапог в стремя.

Первым же ратником, попавшимся навстречу Мишке оказался сам десятник Тихон — без шлема, с прилипшими к потному лбу волосами, он, шипя сквозь зубы, шлепал рукавицей по каплям горящей смолы, упавшим с факела на кольчужный рукав.

— А-а, Михайла! Хорошо, что ты подъехал, у меня, только два коня на ногах осталось, с-сучье вымя, собак натравили, рогатинами истыкали… но и мы их в капусту, только и успели, что Саньке острогу в ногу засадить, вон, Матвей твой лечит… ничего, соображает. Ты вот что, старшина, — Тихон, видимо, тоже забыл о разжаловании — давай-ка ссаживай свих сопляков, мне десяток в седлах держать надо, а вы и пешими дойдете.

Тихон всмотрелся в Мишкино лицо и, неправильно истолковав его реакцию на последние слова, спросил:

— Или у вас тоже коней побили? Вы там хоть живые остались?

— Отбились… десяток Игната помог.

— Угу, — Тихон кивнул. — Как и было договорено.

— Договорено?! — Мишка склонился с седла и уставился в глаза Тихону. — Так ты знал и не предупредил?!

— Как это не предупредил? — Тихон удивленно округлил глаза. — Я же говорил вам… я же… да нет, не мог я забыть!!!

Прямо на глазах десятник пятого десятка впадал в панику, и его можно было понять — сотник подобного не простит. Мишка рванул за повод, развернул Зверя и поскакал в голову колонны. Сзади раздался крик Тихона:

— Михайла, погоди!..

Оглядываться Мишка не стал.

«Осел иерихонский, блин! Начал инструктаж, потом задергался, когда пацан с моста сиганул, и забыл сказать самое главное! Дед тебе почешет, где не надо — попрет из десятников, как пить дать, попрет! Между прочим, сэр, обратите внимание: уже второй протеже Луки в десятниках не приживается — сначала Глеб, теперь Тихон. Тенденция, однако! Что-то маэстро Говорун все время в решении кадровых вопросов лажает.

Не везет бывшему отцовскому десятку с командирами… но мужики-то крутые — их с коней посшибали, собаками затравили, а они всех нападавших порубили, и только один раненый, а ведь охотники с рогатинами это тебе не рыбаки с крюками. И этот… Тарас — вместе с конем через телегу кувырнулся так, что сознание потерял, но зарезать себя не дал. Дедова выучка — умей быстро в себя прийти и, даже лежа, ворога поразить. А десятники… что один, что другой. Впрочем, будьте объективны, сэр Майкл, вы с назначением Варлама тоже облажались. На Власия его заменить, что ли? Сумел порядок сохранить, о детишках позаботился, спокоен, деловит…»

* * *

Дмитрий встретил подъезжающего Мишку вопросом:

— Что с Роськой?

— Все хорошо, детишек собирает, там последняя телега опрокинулась. А у нас что, убитые, раненые…