0:1 в первом тайме

— Ну что за мелочи! — пренебрежительно сказал Чек. — Три «р» или одно — какая разница! И вообще, это не школьная диктовка, а спортивная пропаганда. Право, Игнась, не видать мне своей тетки, если из тебя не получится мировой художник.

Наконец Игнась приклеил афишу, еще раз разгладил ладонью свое произведение, прихлопнул углы, чтобы не отставали от стены, и спрыгнул с лестницы.

— Локти они себе грызть будут, когда увидят!

— Кто?

— А эти, с Окоповой. Пусть знают, какой у нас клуб!

Когда все досыта нагляделись на произведение Игнася, Чек отвел в сторону капитана команды.

— Слушай, может, ты найдешь местечко для Польдека? — начал он задушевно.

Манджаро пожал плечами:

— Ты ведь знаешь, что команда уже укомплектована.

— Я понимаю, но ведь это же наш парень, с Голубятни. Ты можешь пойти во двор и посмотреть, как он тренируется. Восемь головок подряд, братец! Это тебе не шутка!

— Не получится, — коротко отрезал капитан команды: — Паук слишком слаб физически, не выдержит.

— Так мы его сегодня немножко подкормим. Я ему принесу хлеба со смальцем, съест — и придет в форму.

— И технически он слаб. Мы не можем поступать так легкомысленно.

Чек поморщился:

— Э-э-э… я с тобой — как с другом, а ты со мной — как государственный тренер.

Но Манджаро хотел говорить только всерьез:

— Это ответственный матч, чудак человек! Мы обязаны выиграть! Дело идет о чести клуба.

Аргумент этот, казалось, убедил Манюся. На секунду его живые глаза потухли. Но неожиданно он щелкнул пальцами.

— Есть выход, — сказал Чек весело: — чтобы ему не было обидно, мы его поставим резервным.

— У нас уже есть три, больше не нужно.

— А, что там… четвертый тоже пригодится, — подмигнул Чек. — Пойми, ему будет очень обидно. Свой парень, пусть порадуется.

Теперь задумался капитан.

— Погоди, погоди, как бы это сделать? — Он с размаху поддал ногой лежавший на тротуаре камень. — Ну ладно, включим его резервным. Ты прав: пускай парень порадуется.

Чек даже покраснел от удовольствия. Его черные глаза снова весело заблестели.

— Я всегда знал, что ты мировой друг, Фелюсь! Давай лапу! Увидишь, из нашего Паука еще получится футболист;

Они торжественно обменялись рукопожатием и улыбнулись друг другу. Чек уже прощально постучал пальцем по козырьку шапочки, как вдруг увидел, что Манджаро задумчиво трет щеку. Очевидно, что-то его беспокоило.

— Послушай, — неожиданно сказал капитан, — ты куда идешь?

— Как это — куда? Иду пропаганду делать, чтобы публика на матч валом валила.

— А как быть с мячом? Старым мы играть не можем — это же позор!

— Да, я знаю…

— Ну, так как же?

Чек ухватил его за рукав спортивной рубашки:

— Ты, Манджаро, плохо еще знаешь своего друга. Слово Манюся — стальное слово. Я сказал, что будет мяч? Сказал. Так о чем же беспокоиться?

— Да нет, я только хотел тебе напомнить…

— Все будет сделано.

И Манюсь гордо удалился. Разве может он подвести друзей? Для собственного клуба, для «Сиренки», он хоть из-под земли, а добудет мяч.

Раздумывая таким образом, он уверенным шагом, с улыбкой на лице шел по Гурчевской улице, разрабатывая про себя план действий. Решил не идти ни к пани Вавжинек, ни в парикмахерскую. Мяч — важнее личных дел.

Приняв такое решение, он, весело насвистывая «Николо, Николо, Николино…», отправился двадцать седьмым номером трамвая в направлении Жолибожа. План свой он продумал во всех деталях.

2

Для молодых любителей футбола с Воли, Муранова, Жолибожа и Старого Мяста все дороги вели на Конвикторскую улицу, где находился стадион «Полонии» Каждый мальчик, стоило ему хоть раз побывать в воскресенье на стадионе и полюбоваться игрой этой команды, до конца своих дней оставался болельщиком этого самого популярного в Варшаве футбольного клуба. И, уж конечно, у каждого из одиннадцати игроков «Полонии» были свои поклонники.

Проехав несколько остановок, Манюсь сошел на углу Новотки и Конвикторской и, насвистывая песенку, свернул к воротам большого стадиона. Он осторожно обошел высокий амфитеатр трибун и направился к боковому тренировочному полю. Так и есть: первая команда уже тренировалась.

Футболисты, одетые в черные костюмы, проделывали сложные гимнастические упражнения. Манюсь всех их знал по имени, знал их номера, ему были известны сильные и слабые стороны каждого футболиста. Словом, он ориентировался во всем великолепно. Недаром каждое воскресенье Чек пускал в ход все свои таланты только для того, чтобы пробраться на поле без билета и полюбоваться игрой любимой команды.

Внимательный взгляд мальчика тотчас выделил в толпе игроков правого нападающего Вацлава Стефанека. С удовлетворением вглядывался Манюсь в его смуглое лицо, следил за его ловкими движениями. С той минуты, когда он узнал, что Стефанек живет в новых домах возле Гурчевской, этот футболист стал его любимцем, и Чек мысленно называл его «своим парнем с Воли». Оказывается, знаменитый «полонист» был почти что его соседом.