[????????: _0.jpg]

Райан нахмурился: «Вы можете делать то, о чем вы думаете, Джо. Удалите его из приятного сна - и пойдите на свою собственную кровать голодным. Или вы можете выдержать фен, чтобы согреться, и закончить филе, которое я сохранил для вас, от ужина. «

Ну, черт! Какой выбор сделал у маленькой кошки? «Ред?» - спросил он.

«Конечно, редко, - сказала она. «Со стороны каперсов на теплой тарелке».

И это, конечно, не было соревнованием.

25

Арфисты держали сарай закрытым ночью, большие двери с обеих сторон были закрыты против ветра и холода, а против хищников - двуногими или четырьмя. Теперь на рассвете переулок был тусклым, но свет был странным, неестественно бледным. Билли проснулся в своем ящике с сиянием, более белым, чем затененным, белый свет просачивался над дверью стойла, и воздух замерзал. Его лицо и руки были ледяными, а остальная часть его была слишком горячей. Шесть кошек были свалили на него сверху, и один свернулся между его плечом и подбородком, все семь прижались к нему, пытаясь согреться. Подняв под них руки, он в пылу и теплом мехом окутал себя. На мгновение он не знал, где он. Он не был в своей постели на тонкой подушке, сквозь которую вы могли чувствовать грубые планки, эта кровать была мягкой и обвисшей посредине, и он был заправлен между настоящими листами, гладкими и пахнущими стиральным мылом, а одеяло было мягким и толстым. И воздух - холодный воздух не вонял виски и вздымался, пахло лошадьми и свежим, сладким сеном. Все это в одно мгновение, а затем он сел, разливая кошек каждый, понимая, что он был в амбаре Харпера.

Он вылез из постели и встал, глядя через шарнирный сетчатый барьер, который составлял верхнюю половину дверцы. В конце переулка свет, просачивающийся вокруг больших дверей, был ярко-белым, слабым движением холода воздуха. Лошади шевелились в своих киосках, беспокойно и желая завтракать. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на кошек, они тоже проголодались, все семь выстроились в ряд, теперь, ожидая, чтобы их накормили, но они тоже были озадачены светом, они сидели, глядя на дверь и поднимаясь на потолке, наблюдая за валом белого света, который пробирался сквозь него, где деревянные бревна присоединились к стене. Полосатый Сэм и черный Лулу, они были фаворитами Гран. Он подумал о Гран и почувствовал, как у него потекло живот. Образ никогда не исчезнет, ??Гран лежит на этом носилках, обугленном теле, ему не хочется, чтобы это было реально,

Он увидел огонь, когда он подошел по шоссе, качался вверх по крутому холму, увидел, как фургон ЕМТ включился и мчался, чтобы догнать, помчался в облаке пыли по грунтовой полосе, увидел пожарный грузовик и полицейский машины и почувствовал, как его живот превратился в пустоту. Как будто он чувствовал теперь, пусто и больно. Гран на носилках, одежда и кожа сожгли черный. Они оттащили его, не позволили ему приблизиться, он не мог дотронуться до нее. Она исчезла, она больше не была его женой, она была чужой. Он стоял у мокрых черных брусьев, живых красных углей, дыма и пара и вонь горящих лохмотьев, пытаясь понять, что Гран был мертв, стоял там, пока полая болезнь в его животе не заставила его поцеловать и отвернуться.

Но потом толкнул что-то еще, и ему сразу стало стыдно. Часть его была вздрогнула. Свободно выпивая Гран, заставляя себя проснуться посреди ночи, чтобы держать ведро, чтобы она могла бросить, не убирать после нее и убирать ее, менять свою ночную рубашку и забирать ее обратно в ее постель. Он ненавидел попытки очистить грубый деревянный пол, вы никогда не смогли вычистить это вещество, никогда не почувствуете запах, место всегда забилось. И затем каждую ночь, когда она уходила на работу, казалось, была трезвой, опасаясь, что у нее будет крушение, больно, или больно, или убить кого-то другого.

Теперь он был свободен. Так что он чувствовал себя бегущим, как будто мог летать, он был свободен от старой женщины, которая отказалась позаботиться о себе, отказалась взять на себя ответственность за то, что она сделала с ними обоими.

Он любил Гран, но даже сразу после ее смерти, сразу после пожара, вспышка легкости и свободы внутри него чувствовала себя неплохо.

Вы сжигали в аду такие мысли?

Мешок с кубиками стоял на картонной коробке, которую Чарли принес за него, чтобы использовать в качестве стола. Он налил сухую пищу в посуду кошек, поставил их на твердый грязный пол, и кошки тихонько рыскали друг на друга. Никто не пытался воровать, они были очень хороши в этом. В конюшне колыбельная кобыла Чарли проложила ей сено и ударила в дверь, а две большие собаки, которые были закрыты в переулке, встали на задние лапы, их передние лапы на двери стойла, заглядывая внутрь. Оба были окрашены в палевый цвет, они были братьями-пометами, сказал Чарли, скорее всего, мать великого датчанина, и, возможно, родилась немецкая овчарка. Оба были огромными и неуклюжими и все еще действовали как щенки, пока Чарли или Макс не взяли с собой руку. После пожара Чарли показал ему дымовую сигнализацию, которая была подключена из сарая к дому,